— Ко мне, — бесцветно сказала Лиза. — Я не была дома несколько дней.

Вечер они потратили на уборку. Тимур спустился в магазин, купил краску и докрасил дверь Лизы в одинаковый цвет, а она выбросила остатки испортившихся продуктов и распахнула все окна, впуская в квартиру промозглые осенние сквозняки.

— Мне кажется, что мы женаты, — с кривой усмешкой сказала Лиза, когда Тимур, перепачкавшийся краской, предложил спуститься к нему в квартиру потому что ночевать здесь было решительно невозможно.

— Откуда вы знали про эти… нестандартные фотографии отца?

— Руслан не делал из них особой тайны. Я хочу сказать, что он мне показывал их несколько раз. Правда, я не знала, что в этом замешана Нинель и что это был шантаж. Руслан говорил об этом как о забавной нелепице.

Рассказывая все это, Лиза перешла в свою диковиную спальню с ковром и бордовыми портьерами и принялась кидать в просторную сумку какие-то блузки и юбки.

Тимур встревожился.

— Что вы делаете?

— Собираю вещи, — ответила она, таким тоном, будто это было очевидным. — Я ни за что на свете не останусь в этой квартире.

Сначала эта странная фраза про то, что они как будто женаты, а теперь она, даже не обсудив это, преспокойно переезжает к нему?

Тимур ощутил себя так, словно его заперли на замок в тесном шкафу.

— Лиза, послушайте, — начал он и неприятно поразился тому, каким ломким и тонким стал его голос, — это немного…

Лиза выпрямилась над своим баулом и оглянулась на него.

— Я переезжаю к бабушке, — холодно произнесла она, — можешь снова начинать дышать.

— Лиза, я…

— Ты надоел мне, — отрывисто сказала она и кинула в него чем-то розовым. — Мне надоела твоя тонкая душевная организация, твои переживания, твои нервы, твои страдания. Вокруг происходит что-то очень странное. Все эти звонки, зловещие послания, красочные нападения… А все о чем ты думаешь — как бы получше спрятать меня от своей семьи. Мне надоели вы оба, Тимур. Ты и твой проклятый отец. Он умер. Этого уже достаточно. Я больше не хочу ничего про вас слышать.

Тимур развернулся и молча вышел.

В ушах у него шумело, а запах краски вызывал тошноту.

Мир вокруг потерял свои привычные очертания, он был смазанным, нечетким, неустойчивым.

Сосредоточившись на лестнице, Тимур спускался вниз, не выпуская из рук перил. Ему казалось, что стоит оторваться от них — и он полетит в бездонную пропасть.

Преодолевая ступеньку за ступенькой, он снова и снова слышал голос Лизы и голос отца, слившиеся воедино.

Дикий, пассивный мальчик.

Лизе надоела его тонкая душевная организация.

А потом он вызвал лифт и поднялся наверх.

Она сидела на разобранной кровати, среди груды разбросанных вещей и разглядывала свои крупные некрасивые руки.

— Почему ты не закрыла дверь? — спросил Тимур сердито.

Лиза подняла глаза и посмотрела на него с недоумением.

Тимур подошел ближе и, не глядя, кучей запихал то, что под руку подвернулось, в её бездонный баул.

— И что, по-твоему, ты сейчас делаешь? — ядовито спросила Лиза.

— Пойдем, — сказал Тимур, протягивая ей руку.

— Ты решил говорить мне «ты»? — все также ядовито спросила она, игнорируя протянутую ей руку.

— Пойдем, — повторил он настойчиво.

— У тебя лоб вспотел и глаза безумные, — сказала она опасливо.

И эта её опасливость, и ядовитость, и все те слова, которые Лиза сказала прежде, и все его собственные метания, и давешние мысли об их сексе вдруг кинули Тимура вперед. Он обхватил ладонями её лицо, его руки скользнули вниз, надавили на её узкие плечи, и Тимур опрокинул Лизу на кровать, в развалы одеял и разбросанной одежды. Ощущая под собой каждый сантиметр её тела, Тимур нашел губами её губы и попытался поцеловать Лизу. Она дернулась, больно укусила его за нижнюю губу, а потом сильно и властно обняла его, оплела руками и ногами, прижимая к себе крепко, до боли в ребрах.

— Я пыталась тебя отпустить, — хрипло проговорила Лиза, — но теперь больше нет. Ты понимаешь?

Он понимал, но не мог себе представить, что в мире существует какая-то сила, которая заставит его оторваться сейчас от этой женщины. Одежда мешала, а Тимуру так необходимо было ощутить под своими губами и руками её горячую кожу. Лиза тоже сердилась на эти тряпки между ними, и они раздевали друг друга быстро и с такой одержимостью, будто от этого зависели их жизни. Все ненужные мысли и непонятное прошлое, которое то и дело врывалось в их настоящее, остались за пределами этой невозможной огромной кровати с бархатными портьерами, занимавшей всю комнату.

Тимур ощущал только пылающие губы Лизы, которые целовали его лицо, и шею, и плечи, и её широкие бедра под своими ладонями. Он столько раз видел, как эти бедра облегают узкие юбки, что сейчас просто с ума сходил от возможности прикасаться к ним.

Все исчезло. Запах краски, сквозняки осени, обиды и любые, даже крохотные расстояния между ними. В какой-то момент их рваный ритм сменился на плавный, как безумие сменилось расплавленной нежностью, и Тимур почти плакал от того, как все хорошо и правильно происходило. Движения Лизы навстречу ему, движения Тимура навстречу ей. Близость, которую он никогда прежде даже представить себе не мог.

Как будто они и вовсе одно целое, а не два разных человека.

— О, господи, — Тимур перекатился на спину, притягивая Лизу к себе.

Её дыхание успокаивалось, становилось все тише.

— Вот это да, — пробормотала она. — Что это было, Тимур?

Он широко зевнул и поцеловал её в спутанные волосы.

— Сейчас ты заберешь свои вещи и переедешь ко мне, и я не отпущу тебя ни к бабушке, никуда еще, — ответил он. — Ты ни на шаг от меня не отойдешь. И я буду дышать все время. Я буду дышать очень ровно и спокойно. А что касается всего остального, то мы разберемся со всеми этими скелетами, выпадающими из павлиньих халатов моего отца.

— Прямо сейчас? Я даже пошевелиться не могу, — устало возмутилась Лиза.

— Как ты думаешь, — очень серьезно спросил её Тимур, — можно будет нам забрать эту кровать с собой?