- Есть, друг! - согласно кивнул я головой.
- Попроси... за меня... - он протянул мне руку и я сжал его ладонь. Она была огромная и непривычно вялая.
- Сам успеешь ещё, некогда сейчас...
- Мне... жаль... Прости, друг... - выдавил он, крепко сжал ладонь, будто прощаясь со мной по-приятельски и закрыл глаза.
- Дыши! - крикнул я и, отпустив его руку, выжал педаль газа в пол.
'УАЗ' взревел и вылетел на трассу, разбрасывая вокруг комья налипшей на колёса грязи.
- Дышит?! - обращаясь к Оле спросил я, и понимая, что начинаю паниковать, несколько раз глубоко вздохнул.
- Слабо, но сердце бьётся!
- Держись, Вовчик! Слышишь? Мы рядом уже! - убеждая себя не меньше, чем его, кричал я, - Ты всегда изворотливым был, друг! Оль, знала бы ты какой он у нас! Вовка самым находчивым во дворе всегда был! Из таких передряг выскакивал! О-го-го! Что тебе какая-то там пуля? Ерунда на постном масле! Ты только дыши, старик! Слышишь? Оль, он слышит? Ты посмотри, какая леди тебя обнимает, ели-пали! Я бы на твоём месте дышал поглубже! Оль, ну скажи ему! Ну!?
Чем больше я тараторил, тем сильнее душили слёзы, а ком в горле рос всё больше и мешал говорить.
Дорога шла на подъём, впереди медленно плёлся грузовик с длинным прицепом, а встречный поток машин не позволял нам его обогнать. Я принялся отчаянно сигналить и моргать тому фарами, но прекрасно понимал, что такой тяжёлый автомобиль не съедет на обочину при затяжном подъёме. Мне не оставалось ничего, кроме как вырулить на обочину самому и вдавить газ в пол. 'УАЗ' занесло на мелком гравии, но я каким-то чудом смог его удержать и, продолжая неистово сигналить водителю фуры, пошёл на обгон. Обочина была довольно узкой для того, чтобы уместить широкую колёсную базу внедорожника - справа начинался обрыв, а мы неслись по самой его кромке. Видимо, водитель грузовика, наконец, заметил наш манёвр и прекратил набор скорости, пропуская вперёд, однако стоящий на обочине столб давал понять, что мы всё равно не успеем его обогнать. Жать на тормоз тоже было поздно, от столкновения нас это не спасло бы. На принятие решения оставались доли секунды, и я решился на поступок, на который в здравом рассудке не пошёл бы никогда.
- Держитесь! - крикнул я и резко рванул руль влево, прижимаясь бортом 'УАЗа' к огромному колесу идущей рядом фуры. Раздался жуткий скрежет и зеркало заднего вида, оторванное вращающимся колесом, пулей влетело к нам в салон, ударяясь о переднее пассажирское сидение и отлетая от него в лобовое стекло, по которому тут же разошлась густая паутина мелких трещин. Одновременно с этим по всему правому борту прогромыхало. Это бетонный столб, разрывая металл по всей длине 'УАЗа', прошёл мимо. Водитель фуры, наконец, додумался резко нажать на тормоз, раздался страшный вой стираемой об асфальт резины и мы вылетели на трассу, как пробка из бутылки с игристым вином.
- Как он?! - выравнивая руль, спросил я.
- Не знаю! Он без сознания! Сердце, кажется, бьётся! Но я не уверена...
Надо отдать должное Ольге, которая всё это время не издала ни единого звука. Возможно, другая бы, на её месте, запаниковала ещё там, на ферме. Но все её действия были слаженными и правильными в той ситуации.
- Мне кажется, он не дышит! Делаю искусственное дыхание!
Мы проехали знак, извещающий о въезде в населённый пункт. Не сбрасывая скорости, я оглядывался по сторонам в поисках больницы, однако вокруг мелькали только жилые дома. Раннее утро ещё не успело разбудить их жителей. Спросить дорогу было просто не у кого. Проехав не менее километра по пустынной улице, я заметил медленно плетущегося вдоль дороги мужика, рядом с которым по обочине шли четыре коровы и телёнок. Сбросив скорость около него, спросил, как проехать к больнице, на что тот махнул рукой куда-то влево и что-то промычал себе под нос.
- Далеко?
- Не! За углом туточки.
Больница представляла собой маленькое одноэтажное здание с тремя небольшими окошками. Её двор был огорожен красивой клумбой с множеством красных и жёлтых тюльпанов. Стараясь сэкономить драгоценное время я не стал её объезжать и свернул ко входу, проезжая прямо по цветам и сигналя клаксоном на всю округу. Выскочив из машины, рывком распахнул заднюю дверь и встретился взглядом с Олей. По её щекам текли слёзы, а окровавленные пальцы уже не закрывали пульсирующую рану, а перебирали Вовкину густую шевелюру. Она отрицательно повертела головой и, закрыв глаза, заплакала навзрыд.
Не знаю как я вытащил из машины и понёс на руках друга, который был на пару десятков килограмм тяжелее меня самого, но я даже как-то умудрялся бежать. Оля бежала впереди, распахивая передо мной дверь и, срывающимся голосом, зовя о помощи. На крики выбежала испуганная пожилая медсестра и увидев нас, жестом указала на стеклянную дверь с надписью 'Манипуляционный кабинет'. Оля распахнула дверь, я внёс бездыханного друга и уложил на топчан. Его глаза были чуть приоткрыты. Медсестра бесцеремонно оттолкнула меня в сторону и принялась прощупывать пульс на шее у Вовки, на ходу требуя от нас выйти из кабинета.
Через полминуты дверь открылась и та сухо спросила у меня:
- Вы кым йому будэтэ?
По её поведению и тону голоса стало понятно - Вовка умер. Я не верил. Я не мог поверить, что мой друг может вот так просто взять и сдаться, что человека, который всегда был в моей жизни, вдруг в один миг не стало.
- Да не мог он умереть! - закричал я, не понимая что творю, - Он живой был пять минут назад! Электрошок давай!
- Кажу вам, помер вин.
Я выхватил из кармана Вовкин пистолет и направил на медсестру:
- Электрошок давай, сука! Где врач?!
- Та бог с тобою, сынку, якый врач в чотыры утра? Дома вин, спыть ще! - как-то даже не пугаясь оружия отвечала та, - И якый ще шок? В нас на всю больныцю тилькы дви капельницы и то на одной ножка зламана. И бильше ничого нема. Вам бы в район нада, та вже нема ниякого толку...
Она, не обращая внимания на оружие, подошла ко мне и, похлопывая по плечу, сочувственно кивнула головой:
- Шо ж тут вже зробыш, сынку? Така, выдно, в нього доля...
Я долго стоял на коленях, уткнувшись лицом в Вовкино плечо, и
