Первый ком земли полетел в сторону, а в следующее мгновение мы чуть не подпрыгнули на месте, поражённые увиденным! Это было что-то невероятное!

  Глава 17. Омут

  Прямо над нами, на краю оврага, стоял человек. Яркое полуденное солнце, находившееся прямо за его спиной, не позволяло быстро рассмотреть деталей, но то, что мы смогли увидеть, повергло нас в панический ужас. Голова его была скрыта под старым оцинкованным ведром. В руках человек держал эмалированный таз, в который, вдруг, принялся нещадно и монотонно колотить огромной палкой. Грохот получался чудовищный! Из-под ведра начали раздаваться жуткие булькающие звуки, похожие на нечто среднее между кашлем туберкулёзника и кваканьем умирающей лягушки. В соседних дворах неистово залаяли собаки, а где-то в лесу протяжно завыли волки. Майские птицы дружно захлопнули клювы, решив перенести свои брачные игры, если не на следующий год, то уж точно на многие километры от проклятого места. Для всей остроты ощущений не хватало, разве что, полной луны, быстро скрывающейся за тяжёлыми чёрными тучами на фоне полуночного неба.

  Вовка, после первого удара по тазу, не сдержался и коротко, но очень громко вскрикнул, отпрыгнув назад на добрых два метра! Я дёрнулся, было, бежать, но Вовкин ор совсем уж вогнал меня в ступор, оставив на месте. Мы, молча, стояли с каменными лицами, в ожидании неминуемой гибели, безропотно покоряясь коварной судьбе.

  Наступила тишина. Человек перестал колотить по тазу и поднял палку над головой... Точнее, над ведром! Затем из-под него снова раздались звуки, на этот раз разборчивые:

  - Басурмане! Ироды!

  Дед Прохор ещё что-то кричал, но его уже не было слышно. Вовкин мат был куда более отчётливым и громким. Я же просто упал спиной на землю и, глядя в бездонное голубое небо, благодарил Бога за то, что до сих пор лежу живой и в сухих штанах.

  На подмогу прибежала Оля, услышавшая жуткие отзвуки шаманских игрищ своего предка. Она рассыпалась в извинениях за поведение старика, сняла с седой головы ведро и отняла таз. Прямо как у классика: 'И коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт'.

   - А ну вылазь! Вылазь, кому говорю! - не унимался дед, разгорячаясь всё сильнее, - Лезуть, куды не просять! Вылазь, паразиты бестолковые!

   Мы переглянулись друг с другом, затем посмотрели на Олю, которая изобразила на лице умоляющую гримасу, и нам не осталось ничего, кроме как смиренно выбраться из оврага и вернуться во двор. По дороге она благодарила нас за то, что пошли ей навстречу и прекратили поиски. А дед Прохор так и остался на огороде, присев на край оврага и, казалось, в ближайшее время не собирался оттуда уходить.

   Когда обед был готов, и в ароматный домашний борщ упала первая ложка густой сметаны, я, с трудом отвлекаясь от соблазнительного блюда, напомнил о старике:

   - А дедушка как же? Он, что, так и будет там сидеть, пока мы тут борщи поглощаем? Может попробовать привести его как-нибудь? - чувствуя долю вины за произошедшее, спросил я.

   - Серёж, лучше не трогайте. Пусть успокоится. Да и кушает он мало. Проголодается - придёт.

   - Вообще-то, мы это... - замялся Вовка, - Ну, водки ему обещали, чтобы он в нас из пулемёта не стрелял. Может он обиделся, что мы без магарыча в его огород ринулись?

   - Не выдумывайте, ребят, ничего не надо. Он скоро спать ляжет, пойдёте дальше копать.

   Однако старик, вопреки всем нашим надеждам и Олиным заверениям, казалось, не собирался никуда уходить. Начинало вечереть, и шансы на то, что сегодня удастся продолжить поиски, становились всё меньше. После двух безуспешных попыток уговорить протестующего вернуться в дом, Оля сдалась и дала добро на приобретение огненной воды, а уже через пятнадцать минут мы с Вовкой торопливо вывалились из местного сельпо с двумя литровыми ёмкостями самой дорогой, из имеющейся там, водки.

   Когда мы вернулись, на деревню уже спустились сумерки. Из лесу теперь доносились звуки гитары и чьё-то нестройное пение, а запах шашлыков сменился еле уловимым ароматом походного кулеша. По огороду и лежащему за ними зелёному лугу, стелился лёгкий белый туман, создавая впечатление, что дед Прохор сидит посреди огромного водоёма, разливающегося своими краями далеко за горизонт.

   Послом от нашей малой археологической группы был назначен ваш покорный слуга. Меня вооружили приобретённым алкоголем, свежими огурцами, варёными яйцами и двумя гранёными стаканами. Благословили и отправили в тернистый путь к вожделенному оврагу, надёжно охраняемому ведроголовым витязем.

   - Прохор Матвеевич! - несмело начал я, но сидящий ко мне спиной старик не шелохнулся.

   Я подошёл поближе и присел рядом. Глаза того были закрыты, лицо воздето к горизонту. Моё присутствие он упорно продолжал игнорировать. Ноги свисали с обрыва, сухие кисти рук покоились на коленях, а косматая вьющаяся борода смешно торчала вперёд. Медитирует, что ли?

   - Прохор Матвеевич! - уже чуть громче повторил я.

  Имея горький опыт общения с темпераментным старичком, я ожидал чего угодно, и даже всерьёз готовился увернуться от его клюки, но, к счастью, опасения не оправдались. Он просто открыл глаза и очень тихо сказал:

   - Пришёл-таки, барбос. Ну, наливай тады, коли стаканами звенишь.

  Дед не шепелявил, говорил отчётливо и спокойно, не меняя позу и даже не поворачивая в мою сторону головы. Я разлил водку в стаканы, один из которых протянул ему, вложив в другую руку огурец. Тот, всё также не оборачиваясь и продолжая всматриваться мутными глазами в угасающий горизонт, взял свою порцию и тяжело вздохнул:

   - Дай тебе Бог, сынку.

   С этими словами он выпил и, чуть поморщившись, вернул мне посуду. Я не знал с чего начинать разговор, поэтому просто налил ещё, снова передал стакан деду. Тот, не колеблясь, снова выпил и занюхал рукавом. 'Оживает', подумал я и тоже употребил, закусывая горькую огурцом.

   - От ты скажи мне, сынку, - заговорил первым дед, - в тебе зубы в роте есть?

   - Зубы? Ну, есть, конечно!

   - О-о-т... А в меня нету их совсем, выпали усе давно, ни одного не осталося. Усё мыши поели... Ага...

   - Угу, - поддакнул я, продолжая хрустеть огурцом и не понимая, к чему тот клонит.

   - От тебе и угу... Жизню проживашь, а умов не наживашь, - он, наконец, обернулся в мою сторону, - Вот скольки тебе годов зараз?

   - Двадцать шесть.

   - Ага... Ну, тады скажи мне, сынку, чтобы горилку пить, скоки зубов надобно?

  - Да ни сколько не нужно, у вас и без зубов-то вон как хорошо получается! Как в сухую землю уходит!

  - О!