– Было очень неразумно с твоей стороны разгуливать по улицам ночью, – говорит она тем же голосом, которым ругала нас со Стар, когда мы слишком много съели.
Мои ноги снова подкашиваются, и она ловит меня. Еще секунду она крепко меня держит, и я вдыхаю знакомый запах розмарина и ванили. Запах моего детства. Когда я была маленькой, я любила наблюдать за тем, как она расчесывает волосы и мажет руки и ноги кремом, пахнущим ванилью.
– Мама.
Я так скучаю по ее объятиям, что тяну к ней руки, но она отталкивает меня.
– Ты должна вернуться во Дворец дожей, пока они не заметили твоей пропажи.
Я качаю головой:
– Я не могу. Можно мне остаться с тобой? – спрашиваю я, словно маленький ребенок. Я много лет ее не видела. После ее исчезновения я сначала злилась на нее, потом грустила, потом отчаялась. Мне всего лишь хочется, чтобы она обняла меня и сказала, что она сама обо всем позаботится. Но она этого не делает.
– У каждого из нас свое задание в этой борьбе, – говорит она вместо этого. – У меня мое, а у тебя – твое. Ты должна вернуться во дворец и присматривать за сестрой.
Я отшатываюсь назад и громко смеюсь. Опять все дело в Стар! Ее здоровье и счастье всегда были важнее меня.
– А за мной кто присмотрит?
Мать кладет руку на мою покрытую шрамами щеку. Это необычайно интимный жест.
– Она нуждается в нашей защите больше, чем раньше. Ее роль важнее, чем наши с тобой.
– Конечно, – горько говорю я. Сколько вопросов бы я хотела ей задать! Я хочу узнать, почему она нас покинула. Почему она переложила на мои плечи груз ответственности? О чем она умолчала? Почему Алессио должен был умереть? Но я не получу ответа на эти вопросы. За все эти годы она ни капли не изменилась. Может быть, она стала более строгой и жестокой.
– Мы отведем тебя обратно во Дворец дожей. Ты никому не расскажешь о том, что случилось. И никому не скажешь, кто спас тебя. Своим неблагоразумием ты подвергла нас всех опасности.
Я оглядываюсь. Несколько фигур в капюшонах молча стоят неподалеку. Остальные уносят прочь безжизненные тела мужчин, напавших на меня.
– Как скажешь, – подавленно говорю я. Я ступаю прочь.
Моя мать идет рядом, а позади нас звучат шаги ее сопровождающих. Я больше не задаю вопросов, и мы подходим к площади Марка, оказываясь позади арены. Мне кажется, будто рядом со мной незнакомка.
– Дальше ты можешь идти одна, – мать останавливается на месте.
– Спасибо, – говорю я. – За то, что ты меня спасла.
Она гладит меня по волосам:
– Я никогда не хотела, чтобы с тобой что-то случилось. Я все эти годы была рядом с тобой, и, надо сказать, я горжусь тем, что ты так хорошо выполняешь свое задание.
Ее слова поражают меня, и на мгновение я даже не знаю, что ответить. Но я все же должна задать ей один вопрос.
– Почему ты пожертвовала жизнью Алессио? – Я не знаю, какую роль она играет в Братстве, но она должна была попытаться предотвратить его смерть.
Я вижу, как в ее глазах сверкает искра чувства вины. Но она исчезает так же быстро, как и появилась.
– Я не хотела, чтобы он погиб. Зачем он пытался помешать Алессандре? Целью теракта были Нерон и члены совета.
– Там сидела Фелиция. Вы хотели и ее убить?
– В бою приходится жертвовать невинными людьми. Осознание этого приходит со временем.
– Сколько еще? Это никогда не кончится?
– Только тогда, когда мы уничтожим последнего ангела. – В ее голосе столько ненависти, что я отступаю. Моя мать поднимает руку, но не прикасается ко мне. А затем она исчезает в темноте вместе со своими соратниками.
Я бегу мимо арены, освещаемой лунным светом, и размышляю над тем, чтобы сбежать в библиотеку. У меня есть ключ, и там я могла бы спокойно подумать обо всем. Но когда я заворачиваю за угол, я вижу перед собой пиацетту. Бесчисленное множество ангелов стоят там, держа в руках факелы. Я замечаю Форфакса и Семьясу. Лилит и Наама в бальных платьях.
Кальцас первым меня замечает. Его глаза округляются.
– Она здесь! – кричит он. Остальные ангелы поворачиваются в мою сторону, но никто не двигается. Кроме Стар, которая вырывается из объятий Люцифера и бежит ко мне. Она останавливается, не добравшись до меня. Ее глаза огромные от ужаса. Видимо, я ужасно выгляжу.
– Мне хотелось погулять, – говорю я, как будто гулять по Венеции по ночам – совершенно нормально. – Тебе понравилось на празднике?
Она недоверчиво качает головой и проводит пальцем по моей щеке. Когда она убирает руку, с нее капает кровь.
«Что случилось? Ты поранилась?»
Она разжимает мои пальцы, все еще придерживающие накидку. Накидка расходится, обнажая мою разорванную блузу.
– Это…
Я не могу закончить предложение, потому что в этот момент рядом с ней оказывается Люцифер. Его взгляд скользит по моей полуголой коже, и я снова кутаюсь в накидку. Я не могу вынести отвращения, которое выражает его лицо. Я представляю, что он видит. Изуродованная, испачканная кровью девушка, которая выглядит так, будто ее только что изнасиловали. Я не такая чистая, как Стар. У меня слишком много ран, внутри и снаружи. И я не могу их спрятать.
– Кто это сделал? – Его холодный голос пробирает до костей.
– Они уже мертвы, – отвечаю я, выпрямляясь. – И выглядят похуже меня.
– Если ты еще хоть раз осмелишься покинуть Дворец дожей без защиты и моего личного разрешения, я собственной персоной запру тебя в темнице. Если я даю тебе определенные свободы, это не значит, что ты можешь вытирать об меня ноги.
Стар кладет руку на его плечо в успокаивающем жесте. Он поворачивается к ней, а ревность заставляет меня вскипеть.
– Вот и сделай это! – шиплю я. – Запри меня в темнице! Ты так или иначе даже смотреть на меня не можешь. Какая разница, где я буду ждать открытия врат рая.
Крылья его носа дрожат, и мне кажется, что он вот-вот схватит меня и поведет в тюрьму, но я не могу остановиться.
– Вам нужно, чтобы я всего лишь сказала пару слов. Для этого мне понадобятся только голосовые связки. Все остальное вы вполне можете сломать. Я же для вас мусор, который вы используете и выбрасываете.
Под его крыльями клубится черный дым, а само оперение вспыхивает огнем. Его злость настолько ощутима, что я проклинаю себя за то, что открыла ему свои чувства. Но ему наверняка плевать на это. Он
