– Но когда я задумался об этом, я должен был рассказать Михаэлю.

Чего он от меня ждет? Все уже произошло, и пути назад нет. Ни для Кассиэля, ни для меня.

– Как ты думаешь, ты сможешь простить меня? – Он подходит еще ближе. Меня окутывает его знакомый аромат.

– Я впервые понимаю, почему мужи Люцифера встали на сторону Семьясы, – тихо говорит он. – Почему они предпочли смертных женщин жизни на небесах.

В моем животе что-то переворачивается. Я думаю, что ответить ему на это, как вдруг голос позади меня разрезает тишину, окружившую нас с Кассиэлем.

– Ты что, не учишься на своих ошибках, Мун? Я думал, что ты уже поняла, кому можно верить, а кому нет.

Я отхожу в сторону и замечаю Люцифера. Сариэль держит его под руку и презрительно смотрит на меня. Интересно, она что, проверяет, достаточно ли я сегодня чистая для того, чтобы дышать одним с ней воздухом?

– Мусор ничему не учится. Я думала, что ты как архангел давно это знаешь, – говорю я и, прежде чем он может что-то ответить, прохожу мимо них и шагаю во внутренний двор. Кассиэль следует за мной, и в этот раз я благодарна ему за это. Позади нас гневно топает Люцифер, но я не останавливаюсь и не ускоряю шаг. Я просто направляюсь к другим трем девушкам, покорно опустившим головы.

– Она все еще слишком непокорная, – раздается голос Рафаэля, который, должно быть, услышал обмен колкостями между мной и Люцифером.

– Нам надо было сразу ее отбросить. Она не может быть ключом. Она разве не должна отбывать свое наказание в темнице? – Архангел щелкает пальцами, и я вижу, как в мою сторону идет Рикардо. Его рот искривился в ухмылке. Подумав о перспективе снова вернуться в темницу, я стараюсь казаться как можно более спокойной. Рядом со мной Кассиэль громко втягивает воздух, когда стражник оказывается перед нами и хватает меня за руку. С Рикардо-то я справлюсь, но на балконах и лестнице стоит достаточно ангелов, которые сразу же усмирят меня, если я куда-то побегу. Неужели моя тупость и неподчинение разрушили наш план? Почему я не подумала об этом? Я бы дала себе пощечину, но Рикардо и сам с этим справится.

– Она самая умная и смелая из нас, – громко и ясно говорит Фелиция. Ее голос не дрожит. – Если кто-то из нас ключ, то это Мун. Она должна выступать на последнем испытании.

– Все в порядке, Фели, – говорю я. – Не вмешивайся в это. Это между мной и Рафаэлем, и если от этого ему будет лучше…

Архангел расправляет свои крылья. Его черные волосы удивительно контрастируют с золотой пылью на его жемчужно-белых перьях. Он, бесспорно, красив, но тем не менее он кажется каким-то петухом, который, нахохлившись, расхаживает по своему амбару.

Услышав мое замечание, ангелы рядом с нами напряженно вдыхают. Но сейчас мне уже все равно. Я не буду ползать перед ним и умолять его не запирать меня в темнице.

Люцифер, разумеется, не говорит ни слова, а лишь смотрит на Сариэль, которая липнет к его телу так, словно они одни в этом дворе. Конечно же, ей нужно его безраздельное внимание. Почему никто из ангелов не говорит ничего по этому поводу? Это нормально, что жена ангела обжимается с другим у всех на виду? Или Люцифер просто хочет спровоцировать Рафаэля этим действием? Он смотрит на них, и его глаза от гнева застилает туман. Рафаэль все еще ревнует ее к нему. Прямо как много веков назад, и Люцифер знает об этом. Разница лишь в том, что в этот раз Рафаэль будет вымещать свою злость на мне. Он специально его провоцирует.

Фелиция берет меня за руку.

– Я не допущу того, чтобы они снова заперли тебя в этой дыре.

Если подруга будет продолжать в том же духе, Рафаэль запрет нас обеих. Но я что-нибудь придумаю. В этот раз я не болею. Я знаю, что меня ждет, и не стану легкой добычей для Рикардо и других мужчин.

Стражник бросается на меня и тащит меня за собой. Его пальцы впиваются в мою кожу.

– Я отведу тебя туда, где твое место. – Жуткая вонь, исходящая от него, бьет меня в нос, но я от него не отбиваюсь.

– Отпусти ее! – отдает приказ Люцифер в это мгновение. – Она останется там, где есть, и примет участие в последнем испытании.

Рука Рикардо отрывается от моей так, словно он обжегся.

Я смотрю на Люцифера, его злая тень стелется по серой плитке площади. Его рука все еще лежит на шее Сариэль.

– И не смей прикасаться к ней своими грязными пальцами.

Почему Люцифер устроил это восстание? Его лицо выглядит сердитым, когда он опускает руку.

– Это моя кандидатка! – кричит он на Рафаэля. – Ты не имеешь права решать исход ее судьбы лишь потому, что сделал неправильный выбор, а твоя девчонка не пережила последнее испытание.

Брови архангела поднимаются, а на его лице появляется улыбка. В это мгновение я понимаю, что Люцифер специально затеял этот спектакль.

– Он что, включил тебя в свою коллекцию? – спрашивает меня Рафаэль. – Люц такой ненасытный. У него целая куча невест. – Он смотрит на Сариэль, которая все еще стоит рядом с ним, хотя явно злится. – А я был бы только с тобой, – обращаясь ко мне, продолжает он. – Хоть и ненадолго.

Рафаэль просто хочет спровоцировать меня, но я не сделаю ему одолжения, поддавшись на его провокации.

– Я очень избирательна, – отвечаю я громким, сладким голосом. – Я не к каждому проявляю благосклонность. Ты не в моем вкусе.

С балконов доносится смех, и Рафаэль хмурится.

– Ты даже Кассиэля пустила в свою постель. Судя по всему, не так уж ты и избирательна.

Кассиэль никогда не был со мной в постели, но это не меняет сути дела.

– Это было ошибкой, – говорю я, пожимая плечами. – Я человек и совершаю ошибки.

Грудь архангела раздувается так, словно мое признание ошибки он воспринял как комплимент.

– Если ты станешь ключом, после испытаний я заберу тебя себе. Тогда ты будешь сидеть в покоях до самого Судного дня, а я буду учить тебя смирению.

Такими речами он собирается сохранить свое лицо, но от мысли о том, что меня передадут Рафаэлю, мне становится плохо. Есть ли у него власть потребовать отдать меня ему? Люцифер ничего не говорит в ответ, а только согласно кивает. Затем он поворачивается и под руку с Сариэль уходит прочь. Я не смотрю ему вслед. Вместо этого я уставилась в холодные глаза Рафаэля. Он торжествующе улыбается и наверняка уже раздумывает о методиках, с помощью которых сможет меня унизить. В этой дискуссии речь шла в меньшей степени обо мне, чем о