А знаете ли вы, что такое потерять Родину? Представьте — все вокруг, все эти небоскребы, ярко сияющие в ночи, проспекты и улицы, миллионы людей, страна, которую вы любите и клялись защищать, все это объято огнем, втоптано в грязь, потому что кто-то опять решил поиграть в диктатора, забыв, чем всегда кончаются эти игры в нашем мире. А теперь представьте — это происходит во второй раз, в третий, пятый, десятый…
Она замолчала, позволив тишине говорить за себя, гулким эхом утихнуть набравшему силу голосу, растаять в воздухе горечи, выплеснутой наружу. Андроид чувствовала себя странно исчерпанной — будто, вопреки всем законам физики и энергопотребления, эта спланированная речь отняла у нее сил больше, чем многочасовой бой. Оказалось, что говорить правду может быть больно, а озвучивать неказистую, колючую и злую истину — невыносимо. Что слова могут царапать голосовой модулятор… и даже пальцы могут перестать слушать команды, мертвой хваткой вцепившись в кожаную обивку, глубоко погрузившись в податливый наполнитель.
Если бы она могла — она бы заплакала.
— Мой отец и пальцем не пошевелит ради человечества. Но все равно поможет, желает он того или нет, просто потому, что он самый светлый дар человечества… Созидание. Он сделает то же, что делал всегда — сотворит очередное чудо и отдаст его людям, позволяя им сделать свой выбор. Я — это чудо. Я — его дар человечеству, далеко не первый, но, быть может, наконец последний. Вам решать — принимать его или нет. В конце концов, нельзя спасти тех, кто не желает быть спасенным.
Нира отвернулась к иллюминатору. Она сказала все, что могла. Теперь очередь была а одним из самый влиятельных людей страны — принимать ли подаренное или выбросить его в воду.
— Чудо, говоришь… — донесся до нее тихий шепот генерала. — Порой мне кажется, что это единственное, что может спасти нас.
— Значит, нам придется его сотворить, — улыбнулась она, не пытаясь скрыть облегчение. — Там, где есть лишь Разрушение, принести Созидание, сотворить…
Она замялась, пытаясь подобрать слова.
— Добро из зла.
Глава 18. Ветер перемен
Прежде, чем сесть, им пришлось сделать пару кругов над кремлем, ожидая своей очереди. Нира с интересом разглядывала знаменитый дворец — не так уж и часто она получала возможность выбраться за пределы института… да не очень-то и хотела, если честно. Пару раз отец давал ей "порулить" роботом-патрульным и целый день Нира шаталась по городу, старательно изображая из себя простого бота, следующего заданному маршруту.
Высокие крепостные стены замка Шни уже давно не выполняли свою изначальную задачу — защиту от Гримм, но сносить их и переделывать во что-то более современное крупнейшие промышленники страны не спешили, считая грубую кладку белого известняка культурным достоянием. Напоминанием себе и всех остальным, кем были первые Шни — воинами, Охотниками, что хранили покой на рубежах Королевства, хозяевами фронтира, а не сытой благополучной столицы. Нынешний глава семьи несколько раз пытался снести это напоминание, но каждый раз отступался, столкнувшись с более чем однозначной волей своего предшественника, оставленной в завещании, и резко отрицательной реакцией всех остальных. Деньги — это хорошо, заводы и шахты — замечательно, но превыше всего аристократия Атласа ценила историю. Именно следуя многовековым традициям, каждый отпрыск Шни получал кроме открытой ауры, еще и образование Охотника.
Впрочем, сейчас разве что стена напоминала о боевом прошлом этой семьи. Внутреннее пространство, где в былые времена размещалось все население пограничного города, нынче было занято огромным поместьем — белый мрамор стен и колонн, многочисленные барельефы и шпили на высокий башнях, затейливая резьба и море света: из сотен высоких узких окон, фонарей вдоль прогулочных дорожек и мощных прожекторов, безостановочно рыщущих по ночному небу. Этот свет, отражаясь от идеально ровного, будто специально отшлифованного кем-то снежного покрова, превращался в почти волшебное сияние — ореол ледяной сказки, отстраненной и неприступной. Вдоль дороги от ворот до входа — Зимний Сад, собрание лучших скульптур, созданных в Атласе за многие века, поставить в котором свое творение мечтал, наверно, каждый скульптор мира.
Этот особняк будил в ней смешанные чувства. С одной стороны, он был не просто красив — он был прекрасен, совершенен в каждой из тысячи мелочей, композиционно создающих единый образ нездешней волшебной красоты, свысока взирающей на все скучные проблемы остального мира. С другой… она сделала свою домашнюю работу, когда искала ответ на вопрос Пенни. Сложно спрятать информацию, единожды попавшую в Сеть, от существа, для которого программировать также естественно, как дышать. Она видела фото оставленных почти без защиты отдаленных шахт, разоренных Гримм, кровь, сочащуюся из-под завалов, кашляющих фавнов, которым Прах разъел легкие, находила старые записи разогнанных демонстраций, видела девочку с плакатом "Верните нам наши права!", утаскиваемую куда-то в бронированный фургон… девочку, которую потом так и не смогла разыскать. Терабайты данных, спрятанных, заблокированных, закрытых, изъятых и запрещенных, почти незаметных на фоне сотен других новостей, освещаемых с куда большим желанием, в ярких красках, с энтузиазмом и позитивом…
Эта красота стояла на костях. Эти стены пропитались кровью. В фонтанах во внутреннем дворе вместо воды были слезы.
— Пламя — вот лучший ценитель для такой красоты, — прошептала она.
Если у нее и были какие-то сомнения в необходимости действовать, они исчезли за эти долгие-долгие три минуты, пока транспорт кружил вокруг поместья. Ушло по зашифрованному каналу в Институт короткое письмо, щелкнул люк на техническом стенде, выпуская на свободу одного из технических ботов; крохотный шестиногий робот быстро скрылся в вентиляционном отверстии, отправившись в путешествие к охранному складу Института, где хранились роботы. Завтра, уйдя на патрулирование, один из них заблудится ненадолго, и пока охрана, матерясь, будет искать очередного "тупого говноробота", сервисный бот покинет своего временного попутчика, заберется кому-нибудь в карман, подключиться к Свитку… а через три дня, запутав следы, на поверхность всплывет самая кровавая часть того, что было спрятано, когда бот благополучно утопится в канализации, предварительно вскрыв сам себя. Всплывет — и продолжит плавать, расползаясь по сети, перепрыгивая с одного носителя на другой, до тех пор, пока кто-то его не остановит.
И тогда она посмотрит, так ли хороши атлаские спецы, как о них говорят. Пусть попробуют переиграть в информационной войне не фавнов, которым отказали в образовании, а самый совершенный искусственный интеллект на планете.
— Что? — переспросил генерал.
— Я раньше никогда не была на таких приемах, — поправилась Нира, обернувшись к шефу с запрограммированной улыбкой.
— Они еще успеют тебе надоесть, — прогудел
