Меня кантузло от кофе!
В кофе был яд!
Но яда не было в воде, в самом порошке кофе, в сахаре не было…
МОЛОКО?!
Что я знала про молоко?
Что его обожали Беры.
И что оно определенно было в моей кружке с кофе. которую принесла Луна.
— …На кухне не было яда! — синие глаза Севера полыхнули и черные брови сошлись на переносице, когда две пары глаз встретились, словно яркая вспышка.
…а руки отца в миг стали холодными.
Я не знала, что произошло в одну-единственную секунду. когда Лютый побледнел и бросился к отцу, в тот же миг, когда Ледяной оглушительно взвыл, вылетев из дома с такой силой. что вынес часть стены вместе с входной дверью.
— Брат! — Север и Нефрит бросились к Лютому, который подхватил нас с Мией буквально на лету, увлекая за собой в полуразрушенный коридор, хрипло выдохнув дрогнувшим от паники голосом:
— ДЕТИ!..
Иногда истерика бывает громкая.
Такая, что ты кричишь, визжишь, оглушая своими немыслимыми децибелами, рыдаешь, рвешь на себе одежду и волосы…пытаешься колошматить того, кто находиться рядом с тобой, пока безумные по своей силе эмоции выходят из тебя, оставляя место лишь черной пустоте…и болезненному покою.
Страшнее, когда истерика тихая.
Когда она выплывает из глубины твоего сознания, огромная и неумолимая, словно черный кит, который проглатывает тебя целиком. не давая времени на обдумывания плана побега. Этот кит съедает тебя вместе с частью твоего мира, в котором ты пытаешься отчаянно бежать, понимая, что ты в ловушке и выхода нет…
У меня было ощущение, что кит меня уже проглотил…
Меня и половину Арктики, в которой теперь все звуки раздавались, словно из другого мира, пока в моей голове стучали обрывки чьих-то фраз знакомых голосов, которые кричали друг другу что-то.
Мне приходилось концентрироваться из последних сил, чтобы понимать в каком положении я нахожусь в пространстве, и куда меня тащат сильные горячие руки, окутывая моим самым любимым морозным ароматом.
— Боги! Скорее!!!
Я никогда еще не слышала, чтобы голос Лютого дрожал.
На самом деле. По-настоящему.
Не от едва сдерживаемого хохота.
Не от его коронной высокомерной язвительности.
А от страха…
Я пыталась прийти в себя и начать двигаться хоть как-то, когда мой муж стремительно натягивал на меня пуховик, шапку и варежки, выбегая со мною на руках сразу на улицу, где спепящее солнце пересекло половину неба, плавно и медленно опускаясь к самой земле, словно рассматривая свое отражение в ледяной равнине, как в зеркале.
Словно в бреду я отмечала, что теперь вместо двери в нашем доме большая рваная дыра с треснутой верандой, где были пропомлены все ступеньки, рядом с которыми валялись клочки от разорванных кожаных штанов, что, вероятней всего, просто треснули, когда Отец обернулся в медведя, стремительно уносясь домой.
— Мне нужен тот человек, которого ты нашел в городе!!!
От рыка Лютого мороз прошелся по коже, когда сомнений не оставалось — как только Беры узнают все, что им нужно, на одного человека в городе станет меньше.
Как бы потом не возмущался тот Берсерк, который, кажется, был заступником всех людей и ушел провожать Алекса.
— Дай мне немного времени, и я принесу его тебе, — впервые я видела Нефрита таким….бесчеловечным.
Я не могла вспомнить ни единого раза, чтобы наш красавчик-модель хотя бы когда-то рычал, или скалился.
Я ни разу не видела, чтобы он обращался в зверя.
Он был самым человечным и спокойным их всех, кто жил в доме, включая, наверное, даже меня и Мию, но в эту секунду я отчетливо видела, что он не просто часть мира Берсерков.
Он — Кадьяк.
Становилось жутко и страшно оттого, что могло сидеть внутри мистера очаровательности и обаяния, когда в его движениях больше не осталось ничего плавного и сдержанного. Теперь его сила. которую не могла изменить и уменьшить даже его испорченная кровь. вышла наружу во всем своем величии.
И снова я вспоминала слова Мии о том, что в крови Кадьяков сидит пламя, которое нельзя выпускать из узды, дав ему возможность разрастись в пожар.
— Мы же проверяли кухню вдоль и поперек. ВСЕ! Мы не могли пропустить такое…
Когда Север выскочил на улицу, неся на руках уже одетую Мию. которая сжимала в ладонях аптечку. набитую травами, Лютый уже опускался на колени, чтобы обернуться на брата и проговорил отрывисто и быстро, прежде чем его ладони стали огромными широкими лапами с белоснежной шерстью:
— …мы проверяли нашу кухню. Не детей. Молоко есть только у них.
Мия ахнула от этих слов, прижимая к себе аптечку и ловко забираясь на Севера, который в единую секунду обернулся огромным темным медведем, опуская голову вниз и ложась на лед, чтобы его шустрая маленькая жена смогла забраться на него.
Мне не нужно было отдельного приглашения, чтобы я сделала то же самое, хватаясь крепко за плюшевую тугую шерсть и забираясь на своего огромного белоснежного мужа, который громко фыркнул, тряхнув своей большой мохнатой головой, устремляясь вперед с такой скоростью, что улетающие назад деревья, а затем и ледники были всего лишь одной сплошной размытой картиной с темными и светлыми пятнами, словно размазанными на холсте.
Распластавшись на его спине, я с силой обхватывала большое мохнатое тело руками и ногами, лежа словно на волосатой подводной лодке, что неслась стремительно вперед, окутывая меня своим жаром и родным ароматом, который впитывался в мою одежду и волосы.
Темный медведь летел рядом, не отставая ни на шаг, унося с собой Мию, которая ехала в таком же положении, держась одной рукой и прижимая к себе аптечку другой.
Я не могла даже сказать, сколько мы летели почти в невесомости, хватаясь за наших звериных мужей, боясь даже пуститься в размышления о том, что произошло в доме!
Отчетливо и ясно я понимала лишь одно — Лютому было больно, и я не могла себе позволить лишних терзаний, зная, что он утонет с головой, ощущая все то, что творилось внутри меня.
Только бы все было хорошо!
Только бы мы успели!
Я бы улетела еще на много метров вперед пушечным ядром, оттого, как быстро и резко остановился Лютый, если бы его руки с силой не обвили меня, не торопясь ставить на скользкий лед под ногами и сразу устремляясь в уже знакомую огромную льдину, где и было великое царство Полярных…на которое так вероломно и жестоко покусились враги!
На пороге нас уже ждал Свирепый, который кинулся к брату бледный и раздавленный, но все еще ничего не понимающий.
-..отец просто уничтожен, — выдохнул он, бросаясь вслед за Лютым и Севером по ледяным коридорам, не обращая внимания на притихших Полярных в большом зале, — Брат, что происходит?…
— Собери всех воинов возле дома! Ни один порыв
