— Главное, чтобы Королю с ластами не помог я, — фыркнул Север, удаляясь от комнаты под гогот Янтаря.

— Север! Чай! — пискнула Мия, уже где-то в коридоре, очевидно намекая на то, что он он его таки не попробовал, когда синеглазыи Бер тяжело и протяжно пробормотал ООО

— …грехи мои тяжкие…я по запаху чую, крошка! Чай то. что надо!

— Янтарь, а ты?

— Кто? А?…спышишь? Меня в зале зовет кто-то! — судя по голосу. Янтарь умотал с такой скоростью, что казалось, было слышно, как молотили его босые ступни по ледяному полу.

— Но, Север…

— Идем уже. девочка моя, идем'….Надо кормить отца, пока он ласты не склеил.

Когда снова стало тихо, я поняла, что мы остались с Лютым одни в теплом помещении, где приятно потрескивал огонь и пахло так вкусно и по родному. словно все мои мечты про уютный, теплый домик стали исполняться в этот неожиданный момент. за одним исключением относительно моей чувствительности…

Вот я бы была не против просто лежать, не в силах пошевелиться, но все чувствуя.

Думаю, это даже было бы интересно!

Мысленно я хихикнула, когда в голове пронеслись обжигающие мысли на этот счет. слыша мурлыкающий и чуть лукавый голос Лютого:

— Это о чем ты сейчас интересно думаешь. Золотинка?..

Оххх, если бы я только могла рассказать, или как-то дать понять, не одними эмоциями, в которых на данном этапе было мало толка, если я по-прежнему ничего не чувствовала.

— Давай уже скорее дадим тебе чая и разбудим эту спящую красавицу с неугомонными мыслями.

И сноа я мысленно хихикала и краснела. думая в тот момент, что не только у меня было кое-что «неугомонное». судя по тому, как звучал голос Лютого, отдавая той едва различимой вибрацией и сиплостью. которая весьма очевидно выдавала его возбуждение.

— ….вот только сначала я тебя раздену.

ОXXXXXX. внутри все полыхнуло от предвкушения. даже если я не могла ощутить прикосновения его горячих рук к себе и не почувствовала самого процесса раздевания. наслаждаясь тем, как дышал мой медвежий муж, явно не в состоянии справиться со своими эмоциями — часто. отрывисто и неглубоко, обдавая меня своим ароматным дыханием, которое я втягивала в себя с трепетом и полным восторгом.

О том, что теперь я лежу раздетой, стало ясно по шелесту моего горнолыжного костюма где-то рядом с кроватью, хотя я так и не представляла, сейчас я полностью обнаженная или всего лишь без верхней одежды, но почему-то очень хотелось. очнувшись от этой жуткой хандры, ощутить самым первым прикосновение обнаженного большого тела Лютого к моей коже.

— Север говорил, что чай не слишком приятный на вкус…зато он поможет.

Я бы лишь отмахнулась рукой, сказав тащить уже этот чай мне.

Можно подумать, что за свою жизнь я не пила ничего противного, пока лечилась, например!

Не пять лет, в конце — концов, выпью все, как полагается, лишь бы только вернуть свою чувствительность и способность двигаться, потому что, кажется, этого очень ждала не я одна.

Должно быть, Лютый приподнял меня, чтобы я не захлебнулась, чаем, выдохнув:

— Пей осторожно…

И если в первую секунду меня пронзила паника, ведь я не понимала, работает ли во мне хоть что-нибудь, чтобы я могла глотать, то во вторую я была готова продать душу бешенной полярной белочке, чтобы во мне не работало больше ничего, потому что то, что попало на мой язык было просто чудовищным!

Это был не чаёчек, а орудие массового поражения!!!

Сибирская язва и чума в одном флаконе, приправленные красным перцем!

Тут же в голове вспыли слова Севера: «Каким бы не был чай на вкус, просто помни, что он поможет» Север определенно знал, о чем говорил! Вот только это мне не помогало совершенно.

Я орала и вопила, словно сумасшедшая, не издавая при этом ни звука.

Я изворачивалась и отбивалась всеми силами, не дрогнув даже кончиками ресниц.

Господи, я вспоминал все матершиные слова, которые только знала, провизжав их по кругу раз десять как минимум, и это при том, что в моем доме никто не позволял себе произнести даже слово «хрен» или «блин» считая это неприемлемым или же воспринимая исключительно в контексте продуктов питания.

В моей высокообразованной и подчеркнуто интеллигентной семье никто никогда не опускался до ругани, и родителей хватил бы сердечный приступ, если бы они слышали сейчас, какие словечки проносились раз за разом в моей голове, когда даже внутренний голос охрип кричать и визжать. Конечно же, оправившись от потрясения и придя в сознание, родители поинтересовались бы, откуда я все это знаю, и были бы жутко удивлены тем фактом, ЧТО можно услышать в метро в час пик, когда все спешат на работу или учебу.

Думаю, после этого у моей мамы случился бы второй сердечный приступ после того, как она узнала бы, что я была в метро.

Как я там оказалась? Очень просто — ночевала у моей Ланы и утром мы опаздывали на учебу.

Алекс не знал тоже….иначе пришлось бы слушать двухчасовую тираду и нотации о вреде таких поездок.

А сейчас, воя про себя и плеваясь, я думала, какой была бы моя поездка в метро из разряда «незабываааааамые очучения», если рядом был бы Лютый.

Проще было сразу помереть, чем выпить эту гадость полностью!

Не знаю, как я все осипила… вернее, словно у меня был выбор!

Главное, что меня сразу же бросило в горячий пот, словно с этой жуткой жидкостью, в меня влили по меньшей мере ведро лавы. которая теперь медленно, но верно растекалась по всему телу, заставляя меня задыхаться от радости, что я чувствовала хотя бы этот жар! Хоть что-то!

— Моя смелая, отважная Золотника! — промурлыкал Лютый надо мной так низко, что его вкусное дыхание проникло в легкие, словно он выдохнул эти слова прямо в мои губы, и снова кровать скрипнула, словно он лег рядом, хмыкнув, — а теперь будем греться о тех пор. пока ты не зашевелишься!..

И это звучало так заманчиво и многообещающе, если бы не мое нынешнее состояние, при котором я даже не могла понять, как лежу я, и где именно по отношению ко мне сам Лютый.

— Тебе должно быть очень жарко, Золотинка. Север сказал, что яд выходит через пот, поэтому, чем больше ты вспотеешь, тем быстрее поправишься.

Странно, но я не хотела спать. даже если теперь меня окутывало тепло и уют.

Хотелось верить, что я лежу в крепких объятьях Лютого, чей аромат блаженно кружил вокруг. даря чувство невероятной защищенности и непередаваемой неги.

Честно говоря, я не ожидала, что он вдруг заговорит, уверенная в том, что этот молчаливый, холодный и неприступный Бер скорее предпочел бы просто спать, чем пытаться общаться…к тому же в таком одностороннем порядке.

— Я все-равно найду того, кто это сделал, Злата.