– Лукаш, – сказал Францишек, когда Лукаш закончил свою историю и между ним повисла тишина, – одежда наших братьев в этой долине.
Небо давно потемнело. Горный воздух был холодным и свежим. Вдали Стеклянная гора начала светиться жутким синим цветом.
Лукаш замолчал, сдвинув черные брови, и потеребил рану на колене.
– И? – сдавленно произнес он.
– Просто униформа, – беспомощно сказал Францишек. – И мечи. Ничего больше. Я не знаю, куда они делись. Они могут быть мертвы или живы. А может, дракон…
К ужасу Рен, Францишек заплакал. Удушающие рыдания, слишком громкие для такого хрупкого человека, сотрясли гору, как гром.
Лукаш немедленно поднялся с места.
– Фрашко, в чем дело? – спросил он.
Лукаш обошел костер, и Рен наблюдала за братьями сквозь искажающую завесу тепла. Это напомнило ей обо всех ночах, которые они провели в лесу. Это напомнило ей о том, что Риш умер.
– Все в порядке… – сказал Лукаш, но это не принесло особого результата.
– Это не так, – рыдал Францишек. – Я подвел тебя.
Сквозь мерцающий жар костра Рен увидела, как Лукаш отшатнулся.
– Что? – недоверчиво сказал он. – О чем ты?
– Я не должен был оставлять тебя, – отчаянно сказал Францишек. – Ты был прав, Лукаш. Я вернулся, потому что так казалось проще. И теперь, когда я здесь, Лукаш, мне так страшно. Я не могу этого сделать. Нашел их форму и мечи… – Он неожиданно поднял взгляд на своего младшего брата. – Лукаш, я не могу этого сделать.
Рен замерла. Она не хотела здесь находиться.
– Я трус.
– Нет, – беспомощно сказал Лукаш. – Нет, Францишек, ты смелый…
Рен очень хотела уйти, но она словно приросла к земле.
– Я просто не могу, – сказал Францишек, не прекращая рыдать. – Я просто не могу этого сделать. Я не могу идти дальше.
– Это потому, что мы всегда были командой, Фрашко, – сказал Лукаш, обнимая брата за плечи. – Ты планируешь, а я убиваю. Мы постоянно действовали именно так. Мы не можем сделать этого по отдельности. Видишь, чем закончилась история с апофисом? Я ничего не спланировал, потому что не умею этого делать. Мне нужен ты.
Францишек обхватил голову руками, и Лукаш обнял его. Рен никогда не видела его таким: ни с Кожмаром, ни с Якубом.
Может, лишь однажды, когда они сидели в черной реке под дождем…
– Но теперь ты отлично справился сам, – наконец сказал Францишек глухо.
Лукаш рассмеялся, продолжая обнимать брата одной рукой.
– Это не так, – сказал он. – Я просил помощи у кого только мог. Я просил солдата. Я просил Якуба. Рен… – Лукаш внезапно посмотрел на Рен, и они встретились взглядами. Покраснев, она отвела глаза, а он продолжил говорить, словно этого не заметил. – Рен много раз спасала мне жизнь. Я должен был умереть еще много дней назад, Фрашко. Я не справлюсь в одиночку.
Рен размышляла о том, что даже тогда, в реке, Лукаш не сказал того, что ей нужно было услышать. Но теперь – теперь он, кажется, смог найти правильные слова для Францишека.
– Послушай, – сказал Лукаш. – Ты был прав все это время. Я был глупцом. Я был безответственным. Я был придурком…
– Я никогда так не считал, – прервал его Францишек. Он выглядел сбитым с толку. – Я ушел не из-за этого.
Брови Лукаша поднялись вверх. Затем они медленно опустились, и, хотя младший Смокуви ничего не сказал, Рен знала: он наконец-то простил себя.
– Давай просто вернемся в Градув, – сказал Францишек. – Давай спокойно проживем остаток наших дней и забудем об этом драконе. Не будем вспоминать о чудовищах, Лукаш. Я всегда говорил: не ищи неприятностей. Не зови волка. Хватит с нас кошмаров.
На лице Францишека застыло отчаяние.
Лукаш поставил локти на колени и коснулся своих ожогов пальцами левой руки.
Сердце Рен забилось быстрее. Она бы не стала винить Лукаша, если бы он пожелал разорвать их сделку. Она бы все поняла и не стала бы его ненавидеть. Это был не его бой. Уже нет.
– Я не могу, – сказал Лукаш низким голосом.
Францишек пришел в замешательство. Рен затаила дыхание.
– О чем ты говоришь?
– Я не могу забыть о чудовищах, – пробормотал Лукаш.
– Что… о чем ты говоришь?
Лукаш провел пальцами по своим губам и шее. Когда он снова заговорил, его голос был хриплым, а слова застывали на холодном воздухе, и Рен видела, что они впиваются в сердце его брата, как ножи.
– Я люблю одного из них, Францишек.
Взгляд Францишека метнулся к Рен.
– Лукаш, – сказал он, – Кроме нас, никого не осталось. Мы можем выжить. Мы можем вернуться в Зал Смокуви. Или в Градув. Мы можем…
– Мы обязательно вернемся, – твердо сказал Лукаш. – Но сперва мы убьем дракона.
– Лукаш! – отчаянно воскликнул Францишек. – Никто не смог этого сделать.
Лукаш посмотрел на Рен сквозь огонь.
– Ни у кого из них не было ее.
47
Королева и Волчий Лорд давно ушли, когда в хижине Бабы-яги раздался стук в дверь.
Старуха замахала руками на своих причудливых собак, чтобы они перестали лаять, но все без толку. Она не всегда двигалась так медленно и чувствовала эту слабость. Тысячелетия власти, и вдруг какой-то безымянный демон выбивает почву у нее из-под ног.
Открыв дверь, Баба-яга увидела, как на ее любимые холмы опускаются сумерки. Горный воздух был свежим и чистым. Ветви ее яблони согнулись под мягким ветром, а в ее саду среди других трав круглый год цвели полынь, липа и зверобой. В долине Бабы-яги одновременно царили все времена года, а сейчас как раз расцвели ее любимые крокусы.
– Только посмотрите на эту красоту. Мне нравится, что ты сотворила с этим местом.
Баба-яга широко распахнула дверь, опустив такие неприятные детали, как реверанс.
– Входи, грызун, – сказала она.
Пушистая нога ступила на порог, прямо в луч света. Призрачные псы замолкли. Бестелесные руки с чрезмерным увлечением занялись своими делами. Будь у них глаза – они бы отвели взгляд.
Внутрь вошел леший. Его дубина тащилась за ним, оставляя на полу царапины.
– Человеческие кости в заборе, – сказал он, поправляя колпак, – симпатичный элемент декора. Не мог не заметить, что на твоем заборе не хватает одного черепа. Это, знаешь ли, довольно обидно. И это после того, как я отправил тебе такую потрясающую порцию превосходной плоти в подарочной упаковке.
Леший причмокнул губами и добавил:
– Потрясающая порция превосходной плоти. Вот это да. Такое с ходу и не выговоришь.
Он громко расхохотался.
Баба-яга с треском захлопнула дверь, и одна пара рук на кухне выронила стакан. Леший невозмутимо – и немного неуклюже – забрался в одно из кресел.
Его веселое маленькое лицо вдруг приобрело серьезное выражение.
– Ты же знаешь, что наша хозяйка этому не обрадуется, – сказал он.
Баба-яга села напротив. Свет подрагивал на двух чудовищных, хмурых лицах и отражался в стаканах с водкой, которые предусмотрительные руки поставили на столик между двумя существами, хотя ни один из них не потянулся за напитком.
– Я предупреждал тебя, – наконец сказал леший. – Ты
