– Как? – спросила Эсме. Единственное слово говорило о многом.
– Для начала нужно доказать, что звездный огонь в башне был. Он не берется из пустоты – чтобы его получить, необходимо разрешение специальной… конторы. Она ведет журналы, в которые записывают, сколько и кому выдали; иногда даже помечают, для чего. Эти журналы хранятся в архивах Вороньего Гнезда, и вчера я почти весь день просматривал записи за тот год, когда все случилось. Но, – он с сожалением пожал плечами, – пока что ничего не нашел.
– Будете продолжать поиски?
– Конечно, – подтвердил Айлантри. – Все равно мне больше нечем заняться.
Целительница некоторое время молчала, в глубокой задумчивости барабаня тонкими пальцами по краю стола. Айлантри видел: она хочет ему что-то сказать, но сомневается, в точности так же, как незадолго до этого сомневался он сам. Неужели он ошибался и ей что-то известно о беде, приключившейся с Лейстом Крейном?
– Башня взорвалась, – проговорила она, не поднимая глаз, – но феникс не взрывает. Он сжигает. Представьте себе, что этот стол почему-то не понравился нашему капитану, – и что будет тогда? Возможно, стол просто загорится – сразу со всех сторон. Но если капитан по-настоящему разъярится, то он просто превратит этот злосчастный предмет мебели в кучу пепла. Почти мгновенно. Не очень-то похоже на то, что случилось с Лейстом Крейном, да?
– Не очень, – согласился Айлантри. – Но возникает вопрос…
Эсме кивнула и с горечью продолжила:
– …Не феникс ли взорвал сосуд, в котором хранился звездный огонь?
Айлантри с тяжелым вздохом снял очки, вытер их салфеткой и снова надел.
– И все-таки это правильный ход размышлений, Эсме. Взорвав сосуд с огнем, феникс совершил бы умышленное убийство, а умысел должен доказывать Таллар Крейн. Я даже не знаю, какие доказательства он мог бы предъявить… А если он заявит, что причиной взрыва стала небрежность Фейры? Ох… – Он сокрушенно покачал головой. – Нам все равно нужен этот свидетель, этот рыбак Тако, кем бы он ни был.
– Рыбак Тако, – повторила Эсме словно эхо. – Я его видела. – Недоумение и растерянность Айлантри заставили ее уточнить: – Я его видела в… воспоминаниях. Долго объяснять.
– Не нужно объяснять, – сказал Айлантри. – Он магус или человек?
– Человек. Немолодой… лет шестьдесят, наверное.
– Шестьдесят, – упавшим голосом повторил молодой ворон. – Выходит, сейчас ему около ста? И Фейра послал своих людей выкапывать кости? Ох, не отвечайте, и так все ясно.
Он схватил еще одну булочку, повертел в руках, а потом позвал служанку и велел упаковать завтрак в небольшую корзину, которую можно взять с собой. Запоздало испугавшись, что оскорбил гостью отказом продолжить с ней завтрак, виновато посмотрел на Эсме. Но целительница совсем не выглядела оскорбленной. В ее взгляде… может, слабое зрение в очередной раз сыграло с ним злую шутку?.. В ее взгляде отчетливо читалась благодарность.
– Я отправлюсь в архив, – сказал Айлантри. – Все-таки найти хоть что-то будет лучше, чем прийти в суд ни с чем.
– Спасибо, – ответила Эсме.
И снова единственное слово говорило о многом.
* * *Она наблюдает.
– Кроме собственного фрегата, тебе понадобятся еще два, – говорит высокая женщина с длинными черными волосами, задумчиво рассматривая карту, лежащую на столе. – Тогда ты сможешь вести согласованную атаку с трех сторон. Но чтобы сыграть в игру по-настоящему, этого мало.
– Почему? – спрашивает ~он~.– Что еще мне нужно?
Женщина вздыхает с деланой тревогой. На самом деле она испытывает восторг: ее глаза блестят, сердце колотится в груди так сильно, что слегка вздрагивает ткань платья, – человеческим или магусовским глазом этого не увидеть, но фрегат видит и чувствует гораздо больше. В уголках рта черноволосой прячется коварная улыбка.
– Он~ говорит:
– Надеюсь, ты не пытаешься помочь своему другу Кармору?
Женщина смеется, запрокидывая голову. Что это за смех? Он причудливый, он странно звучит – словно кто-то пытается играть на гитаре как на скрипке или барабанит пальцами одновременно по стеклу и дереву. Есть ли угроза в этом диссонансе?
Ей не хватает знаний, чтобы понять этот смех. ~Ему~ тоже.
Она знает, что надо ~делать~ в таких случаях…
~~~
– Полагаю, – говорят ~они~,– это означает «нет»?
Вира Корвисс опять смеется – и на этот раз ~они~ понимают, что она всего лишь пытается делать то, в чем у нее маловато практики. Подвал стал домом этой магессы задолго до того, как Рейнен заточил ее здесь после своего возвращения и бегства Кармора: в Подвале она проводила месяцы напролет, исследуя очередную открытую комнату, словно новую вселенную. Ее смех обычно живет внутри – она не привыкла выпускать его наружу, и оттого окружающим страшно, когда Вира смеется.
– Они~ скрывают облегчение, но не теряют бдительности.
– Фейра, не пытайся понять суть моих с Кармором отношений, – отвечает Вира, тряхнув черными волосами. На руке у нее повязка – память о вчерашней выходке, но она будто не замечает раны. – Мы говорили друг с другом на языке полужизни, и только. Из всех существующих языков лишь он годится для того, чтобы познавать тайны Вечной Ночи и заточенных в ней миров. Однако это не означает, отнюдь не означает, что мне доставляет удовольствие произносить звуки, из которых складываются его слова. Меня увлекает не сам язык, но то, что он открывает. А-а, ты не поймешь. Как и я не пойму – начни ты говорить мне о пламени Феникса…
– Они~ вынуждены признать ее правоту.
– Мы зря теряем время, – продолжает воронесса. – Итак, Фейра, тебе нужны три фрегата. Первый – твоя «Невеста ветра» – высадит тебя и твой отряд вот за этим утесом, откуда вы направитесь к форту – сперва под прикрытием чахлых деревьев, которые там растут, а потом… Потом, именно в тот момент, когда вам понадобится выйти из леса и одолеть хорошо охраняемую и освещенную кострами пустошь перед стенами, еще два фрегата должны приблизиться к берегу с юго-запада и юго-востока, отвлекая защитников. Только в этом случае вас не расстреляют на подходе.
– Два фрегата? – Они улыбаются с уверенностью, которой не ощущают. – Это не так уж много. Полагаю, я…
– Полагаю,
