Он покачал головой, отгоняя воспоминания, которые скрыл от меня.
– Грубость моих товарищей была непонятна мне, – продолжил брат. – Она напугала меня. Наши бойцы находились в такой ярости, что их единственной целью было одно желание – забрать чью-то жизнь. Я не знал, что люди так быстро становятся зверями. Это ужасно, Софи.
Я видела блеск в его глазах и знала, что он не лгал. Гнев, который я с трудом сдерживала, внезапно пропал. Волны ярости отхлынули от покоренного берега. В моем брате, которого я любила – даже когда он разочаровывал меня, – было много идеализма, веры в нечто большее, чем он сам. Я не знала, как он заглядывает за грани наших серых дней и видит пусть туманное, но золотое будущее. Это был дар, которого я не имела. Без него он казался бы уменьшенной версией себя – кроткой, противной и тусклой.
– А что ты хотел? – тихо спросила я. – То, что люди превратятся в зверей, убивая друг друга на улицах, я предвидела, когда смотрела в создаваемое тобой будущее.
– Я думал, что мы построим правильный мир – справедливый. Возможно, так оно и было бы. Но я не видел этого в их лицах. Во всяком случае, тогда.
– Ты остановил кровопролитие, Кристос, – сказала я, отмахнувшись от многих страхов, которые клубились во мне. – Ты удержал мятеж от распространения. Иначе все зашло бы куда дальше.
Нашлись бы Красные колпаки, недовольные новым правительством или истреблением знати. Некоторые люди – например я – вообще не поддерживали мятежников. Их считали бы коллаборационистами, сговорившимися со знатью.
– Ты уберег их от падения на самое дно.
Кристос кивнул, соглашаясь с этой мыслью, но не желая принимать ее как противоядие от чувства вины.
– Я увидел кое-что еще. – Он склонил голову набок и посмотрел на меня. – Эмблемы на солдатских плащах. Лист какого-то растения. Я догадался, чей этот дизайн.
– Мои чары, – прошептала я. – Ты узнал мою работу?
– Один из твоих старых мотивов. Тебя обучала ему наша мать. Члены Лиги, сражавшиеся на улицах, прозвали этих солдат Воинами Роз. Они думали, что это какой-то особый боевой отряд – хорошо обученный и лучший в гарнизоне. Потому что солдаты бились с утроенной силой.
– Они ошибались, – сказала я. – Мои чары так не действуют. Я не делаю из людей сверхспособных солдат.
– А ведь ты можешь. Все они верили в эти символы. И хотя я не видел, как вы с принцем раздавали эти цветы, мне сразу стало ясно, что моя маленькая сестренка вдохнула в них свою силу. Я ощутил странное чувство, что еше ничего не кончилось. Ты права. Должен быть путь к переменам без трупов на улицах. Обязан быть. Но там есть множество людей, которых нужно в этом убедить.
– Ты идиот, – сказала я, старательно не замечая слез, которые катились по моим щекам. – Тебя схватят и казнят.
– Смерть придет, так или иначе. Какая разница, когда это случится?
– Не смешно, – сказала я. – Власти не простят тебя.
– А мне и не нужно их прощение, – сказал он, вскидывая подбородок. – Меня зовут в бой идеалы, в которые я верю. Да, я все еще верю в них. И мне хочется за них сражаться, при всем уважении к вам, принц. Я снова начну писать. Типография будет печатать мои рукописи. Но на этот раз мои труды будут направлены не в защиту революции.
– Я могу успокоить вашего брата, сказав, что в его отсутствие не будет ограничений на распространение памфлетов, – произнес Теодор.
– В его отсутствие?
Я посмотрела на обоих мужчин, ожидая объяснений.
– Он уезжает из страны, – приподнимая брови, сказал Теодор. – На неком корабле нужен матрос. Разовый контракт. Если его поймают, я не смогу остановить процесс правосудия. Поэтому, если он хочет жить, ему нужно уехать,
– Куда? – спросила я, не вполне разбираясь в своих чувствах.
Кристос будет в безопасности, но я в последний раз вижу своего брата.
– Разве это важно? – с кривой улыбкой спросил Кристос.
– Да. По некоторым причинам.
– В Фен, – ответил брат. – Пока туда. Пьорд был в чем-то прав. Понимание различных форм правления может позволить человеку увидеть собственные слабости. Чтобы продолжать писать памфлеты, мне нужно учиться.
Фен не был страной ученых. Как Квайсет и Пеллия. Я кивнула, осознав, что он имеет в виду. Кристос намеревался попасть в Объединенные Экваториальные Штаты, с их публичными библиотеками и принцами, которые щедро занимались поддержкой перспективных людей, или в Западный Сераф, с его университетами, открытыми для всех желающих, кто наделен талантом и упорством в поисках спонсоров. Этого было достаточно.
Я повернулась к Теодору и вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– Почему ты помогаешь ему?
– Если честно, я делаю это ради тебя, – с улыбкой сказал Теодор. – Но Кристос прав. Мы не покончили с революцией. Без каких-либо перемен она станет ждать другой возможности, чтобы вспыхнуть и поглотить всю страну. Нам нужны реформы. Если мы хотим избежать повторного восстания, нам требуется народная поддержка – чтобы люди рассмотрели эти реформы и приняли их как альтернативу жестокости. Они могут прислушаться к доводам того же писателя, который привел их к революции.
Он многозначительно посмотрел на Кристоса.
– В этом месяце я представлю свой проект на Совете и изложу некоторые меры, облегчающие заботы людей. Дюжину из них я взял из памфлетов твоего брата.
– Ну, по крайней мере кто-то их читал, – взглянув на меня, пошутил Кристос.
– Не пора ли тебе на корабль?
– Я буду скучать по тебе, – сказал Кристос с отблеском прежней усмешки.
Я еще не была готова простить его. Возможно, никогда не прощу. Но я приняла его точку зрения и тоже буду скучать по нему, когда он уплывет. Я уже скучала, хотя он сидел в двух футах от меня.
– Береги себя, Кристос.
Брат кивнул и сделал шаг, чтобы уйти, затем вдруг повернулся обратно и обнял меня. Взлохматив мои волосы, он исчез в двери, которая находилась за апельсиновыми деревьями.
– Спасибо тебе, – прошептала я.
– Он был бы хорошим тайным советником, – сказал Теодор. – Если бы не революция, он мог бы провести реформы.
– Это что, оранжерейный саммит? – спросила я.
Реформа звучала слишком слабо в сравнении с революцией. Но любые перемены начинались с реформ. С идей. Так писал Кристос.
– Итак, Софи. Со следующей недели я занимаю место главы Совета дворян. Несмотря на тот факт, что мне придется закопаться в грязь и управлять собранием паникеров и хулителей, я отдам свой долг стране, которая нуждается в переменах.
Мои пальцы теребили белую оборку на черном рукаве моего платья.
– Мы не можем вернуться назад, – наконец сказала я, – так что стоит попытаться идти вперед.
– Лучше я пойду вперед вместе с тобой, чем без тебя.
Он так понятно все изложил. Разве может быть
