— Крыса, чтобы прикрыть тебя, я должна хотя бы догадываться, с какой стороны полетят пули! — взорвалась она.

— А если они полетят со всех сторон сразу? — примиряющим тоном спросил я.

— Тогда падай на землю, дурачок…

— Как? А можно еще раз — последнее слово?

— Дурачок, — протянула она, явно оттаивая. Я едва не заурчал от удовольствия, все же что-то было в ее голосе.

Секунды летели, слишком быстрые, быстрее, чем эти, не к ночи помянутые пули. А я смаковал ее голос, как дорогой коньяк, согретый в мягкий женских ладонях.

— Леди?

— Я здесь, — тихонько отозвалась она.

— А почему молчишь?

— Мне нравится молчать с тобой, — со странным удивлением проговорила она, словно не веря самой себе.

Я встрепенулся, как конь. Но секунду подумал — и захлопнул пасть. На эту девушку нельзя было давить, это я уже сообразил. При малейшей попытке она исчезнет. А я не хотел, чтобы она исчезала. Мне тоже нравилось молчать с ней. Но, возможно, было занятие, которое нам понравиться еще больше?

— Леди, — позвал я, — а ты петь умеешь?

— Что? — изумилась она, — нет, конечно. Твою песню делала профессиональная команда. По моей просьбе.

— Твой голос просто создан, чтобы петь, — возразил я.

— Возможно. Но я никогда не пробовала… Понятия не имею, как это делается.

— Очень просто, — я вытянул руку и привычно защелкал пальцами, отсчитывая ритм.

— Крыса, прости, — неуверенно вмешалась она, — если те звуки, которые ты производишь — то, что я думаю, то ты два раза отстал примерно на одну тридцать вторую.

— Ничего себе? — поразился я, мгновенно забывая красоты подводного мира, — если ты ЭТО слышишь…

— Я не слышу. Я считаю.

— Да? Ну ладно, наверное, это неважно. Запомни — немного отставать можно, это ничего. Главное — вперед не забегать. Теперь я напою, а ты попробуй подстроиться.

…Besame, besame mucho

Como si fuera esta noche la ultima vez.

Besame, besame mucho

Que tendo miedo tenerte, y perderte despues.

Почему мне в голову пришла именно эта, до дыр затертая песня? Не знаю. Как-то само легло на язык. И не спрашивайте меня ни о чем. Просто — не надо!

Бесаме, бесаме мучо…

Я уплываю, ждет меня берег другой.

Бесаме, бесаме мучо…

Так будет лучше, прощай.

Мое сердце с тобой.

На глубине «в десять тысяч сомнительных метров», в кабинете Клары Ивановны, прогудел телефон.

Та сидела над ежегодным отчетом и отозвалась не сразу, а лишь после настойчивых просьб аппарата. Звонок шел не через секретаршу, напрямую. А это значило, что Клару беспокоят по серьезному поводу. Она взглянула на высветившийся номер:

— Ким, это ты? Что-то случилось?

— Леди держит связь с Крысой по радио.

— Там что-то важное?

— Послушайте сами, — с непонятной интонацией отозвался Ким и, после короткого сигнала, Клара Ивановна услышала сначала мягкое прищелкивание, как будто бы пальцами. А потом…

— Quiero tenerte muy cerca,

Mirarme en tus ojos, verte junto a mi

Piensa que tal vez manana,

Yo ya estare lejos,

Muy lejos de aqui…

— Ким, — потребовала она, — у нас опять сбой!

— Нет у нас никакого сбоя, — ехидно отозвался Ким, неожиданно, без вызова и доклада, вырастая в дверях.

— А что это? — женщина подняла глаза, в которых недоумение смешивалось с недовольством, причем, второго было больше.

— А как вы думаете?

— Очень неплохой испанский дуэт, — Клара встала, — и ради этого ты оторвал меня от отчета?

— А голос? Голос этой, с позволенья сказать, певицы, вам ничего не напоминает?

— А должен? — с сомнением произнесла женщина и прислушалась внимательнее. Ким демонстративно взглянул на часы, которые так же демонстративно продолжал носить на руке, не смотря на то, что весь остальной мир уже следил за временем по мобильникам. Недоумение на лице Клары Ивановны сменил экзистенциальный ужас.

— Какого черта? — потрясенно вымолвила она, — Ким, что, вообще, происходит?

— Пять секунд. Неплохо, — удовлетворенно кивнул Ким, — Они поют дуэтом. По-испански.

— И ты мне по-прежнему будешь вкручивать, что у нас нет системного сбоя?

— Нет, — уверенно ответил Ким.

— Тогда ЧТО ЭТО ТАКОЕ? — протянула Клара Ивановна с интонацией, которую здесь, на глубине, звали: «песня седой акулы».

— Система работает идеально. Во всяком случае, насколько я могу судить. Ведь это не наша система…

— Тогда почему она поет?

— Потому что он ей предложил. Клара Ивановна, все банально. Ведь мы же с вами с самого начала предполагали, что они споются?

— Я не предполагала, что это будет буквально, — буркнула та.

— Никто не предполагал, — пожал плечами Ким, — жизнь всегда богаче наших представлений о ней. Даже неорганическая.

— И что нам теперь делать с таким богатством?

— Ну… можно попробовать подпеть. Будет квартет.

— У меня нет слуха, — отрезала Клара Ивановна и ударила пальцем по клавише, вызывая отчет.

Под водой мы шли довольно долго, больше двух часов. Я про себя гадал, как это может быть: воздух оставался чистым. Не скажу, что это был свежий морской бриз, пахнувший солью, но эту смесь, насыщенную кислородом, вполне можно было употреблять внутрь. Должно быть, тут была применена какая-то хитрая система. Потом мы вынырнули. Не знаю, зачем, но явно не для того, чтобы пополнить запасы кислорода — похоже, моя «рыбка» в этом не нуждалась. Мы шли на хорошей скорости где-то посередине большой воды. Довольно неспокойной, кстати. На глубине волнение почти не ощущалось, а здесь болтало прилично. Солнце уже осторожно опускалась в волны цвета электрик. Темнело, и над головой зажигались немыслимо яркие созвездия Рака. Я нашел взглядом Арктур, главную звезду Волопаса, и долго смотрел на него. В голове не было мыслей — вообще никаких, только спокойная ясность. Я понятия не имел, куда и зачем на скорости несется яхта, что ждет меня там, и чем я, в конечном итоге, расплачусь за это чудесное спасение от рук полиции и Папы Монсальви. Но меня это не волновало.

Южные ночи обладают особой магией: они делают камни на сердце почти невесомыми…

Я потянулся за барсеткой, которая так и лежала на заднем сиденье. Она интриговала меня с самого начала. Что бы это ни было, вряд ли оно тут валяется просто так. Без подтекста.

Внутри оказалось несколько карточек, две золотые и водительские права на имя Дэвида Маршалла. Лицо на фото было моим. Ну, с некоторыми допусками — это мог быть и Дэниэл Крейг, но я все же склонялся к мысли, что это я. Но кто этот я? В его биографию меня кто-нибудь посветит? Хотя бы без подробностей.

— Директор крупного медицинского центра в Квебеке, — немедленно отозвалась Леди, — Любитель дайвинга и подводной охоты. Миллионер.

…Канада? Хм. Мой французский был вполне приличным, но скорее отдавал Беарном и Гасконью. Но если не трепаться о далекой родине с настоящими уроженцами Квебека, это вполне может прокатить. В конце концов, мог же я приехать в Канаду с юга Франции?

— Леди, — осторожно поинтересовался я, — насколько я понял… если я ошибусь, ты