– Что она сказала?
– Что мне нужно поговорить с тобой.
– О чем?
– О Мие Корвере.
Ах.
Вот этого он как раз ожидал.
– О моей сестре.
Наконец его отец поднял взгляд, и Йоннен услышал тихое шипение, когда Уиспер выполз из тени императора. Змей посмотрел на мальчика своими не-глазами и облизнул воздух не-языком. Он выглядел плотнее, чем раньше: чернее, достаточно темным для двоих.
Йоннен по-прежнему слышал скулеж Эклипс, когда…
– Значит, она тебе рассказала.
– Да, – ответил Йоннен с пересохшим горлом.
Отец наклонился, его глаза загорелись.
– И что именно?
Мальчик с трудом сглотнул. Встретился взглядом с отцом, но быстро отвернулся.
– Мия сказала, что она твоя дочь. Зачатая Алинне Корвере.
В кабинете воцарилось долгое молчание. Ладони Йоннена вспотели.
– Что еще? – наконец спросил его отец.
– Она сказала…
Мальчик запнулся. Покачал головой.
– Уиспер, – позвал император.
– …Не бойся, малыш…
Тенистый змей выполз вперед и растворился в тени Йоннена. Когда он поглотил страх, глоток за глотком, мальчик вздохнул. Набрался храбрости. Стал холодным, как сталь. Он снова встретился взглядом с отцом – темным, твердым и непроницаемым. И на сей раз не отвернулся.
– Она сказала, что я тоже зачат донной Корвере, – не дрогнув, закончил Йоннен. – Что моя мать – на самом деле не моя мать.
Император откинулся на спинку дивана, глядя на сына черными блестящими глазами.
– Это правда? – поинтересовался Йоннен.
– Правда.
Живот Йоннена скрутило. В груди заныло. Он знал. В глубине души он знал, что Мия не стала бы врать о таком. Но услышать подтверждение…
Его глаза обожгли слезы. Мальчик сморгнул их, чувствуя стыд и печаль.
– Она моя сестра.
– Я бы рассказал тебе. Когда ты бы повзрослел. Я не хотел тебя обманывать, сынок. Но некоторую правду нужно заслужить. А другая правда – лишь вопрос точки зрения. Хоть Ливиана и не родила тебя, она все равно любит тебя как родного. Не сомневайся в этом ни секунды, Люций.
– Мать дала мне другое имя.
В голос императора просочилась сталь.
– А это имя дал тебе я.
Мальчик склонил голову. И медленно кивнул.
– Да, отец.
Император всей Итреи поднял черную пешку с доски, но взгляд Йоннена задержался на стилете. Его отец покрутил фигурку в руке, позволяя тускнеющему свету упасть на полированный эбонит. Он поджал губы. Молчание затянулось.
– Что еще она тебе рассказала? – наконец спросил он. – Твоя дражайшая сестра?
– Многое, – буркнул мальчик.
– Она, случайно, не говорила, что планирует делать, если атака на гору пройдет успешно?
Йоннен пожал плечами.
– Да не особо. Но я догадываюсь.
– Тогда поделись своими догадками.
– Она снова попытается тебя убить.
– И это все, к чему она стремится? Убить меня?
– Ты ей очень не нравишься, отец.
Император улыбнулся и покачал головой.
– Что насчет ее союзников? Ваанианки? Рабов с арены? Мертвеца, вернувшегося из могилы? Что ты о них знаешь? Чего они хотят? Почему следуют за ней?
Йоннен снова пожал плечами.
– Эшлин, похоже, любит ее. Думаю, она следует за своим сердцем.
– А гладиаты?
– Мия спасла их от рабства. Они следуют за ней из любви и преданности.
– Как насчет мертвого юноши? Двеймерца?
Йоннен что-то пробормотал себе под нос.
– Я не слышу тебя, сынок, – сказал его отец с тихой злобой.
– Я сказал, что он не следует за ней. Наоборот, он пытается ее направить.
– Куда?
Мальчик посмотрел на шахматную фигурку в ладони отца. Сейчас он чувствовал себя ею. Маленькой пешкой на слишком большой доске. Время, проведенное с Мией, уже казалось сном. Его чувства к ней спутались в голове – восхищение, презрение, симпатия, ужас. Возможно, даже любовь. Она дерзкая и храбрая, и он знал, что она важная персона. Что ей отведена определенная роль в этой жизни. Но они были знакомы не больше восьми недель. А отца он знал девять лет. И иногда преданность отказывается умирать тихо, что бы там ни говорили в сказках.
– К Короне Луны, – прошептал Йоннен.
Его отец удивленно моргнул угольно-черными глазами. Мальчик наслаждался этим моментом – его отца редко можно было застать врасплох.
– Мама упоминала это имя, – сказал император. – В моем сне. И в прошлом году мой старый друг кардинал Дуомо искал карту к этому месту. Он верил, что там находится ключ к магике, которая полностью уничтожит Красную Церковь. И, несмотря на усилия моей дочери, Эшлин Ярнхайм удалось ее украсть.
– Да.
Его отец подался вперед, всматриваясь Йоннену в глаза.
– Кто или что такое Луна, сынок?
– …Я не могу сказать.
Император поднял стилет из могильной кости. Глядя на Йоннена, покрутил его в пальцах. Не произнеся ни слова. Но Йоннен чувствовал его злобу, как истиносвет, бьющий по коже. Яростно зашипев, Уиспер выполз из тени мальчика, и вместо него появился страх. Затопил ледяным потоком желудок и заставил его руки дрожать. Страх разочарования. Злости. Обиды. Страх, который по-настоящему знает только мальчик, который смотрит в глаза отца и видит, кем он может однажды стать.
– Я не могу сказать. Но…
Йоннен облизнул пересохшие губы. Вернул себе дар речи.
– Я могу показать.
– …Поразительно…
– Да, – выдохнул император.
Они находились глубоко под Городом мостов и костей, перед черным и блестящим прудом. Воздух был плотным и маслянистым, пропитанным вонью крови и железа. Йоннен частично объяснил, что ждет их внизу, но верующим солдатам нельзя было знать, что их император даркин, и люминаты остались у входа в катакомбы.
Йоннен, его отец и Уиспер вошли внутрь и спустились по холодным каменным ступенькам в город тьмы. Дорогу им освещал один аркимический фонарик, который мальчик держал перед собой. Они прошли по извилистым туннелям некрополя и оказались в искажающемся лабиринте лиц и рук. Йоннен безошибочно вел их по памяти, но во мраке казалось, что они скитались там часами. Пока наконец не вышли в просторное круглое помещение.
Мальчик стоял рядом с отцом, наблюдая, как вытягиваются их тени. Уиспер отделился от тени хозяина, зачарованный черным прудом, как Мистер Добряк и Эклипс. Их окружали прекрасные лица, вырезанные в стенах и на полу, и, как и в тот раз, они двигались. Земля ходила ходуном под их сандалиями, каменные руки пытались дотянуться до них, каменные губы нашептывали беззвучную мольбу. Теперь Йоннен понимал, кому принадлежали эти лица.
Их Матери.
Истинной Матери.
Воздух полыхал эмоциями. Голодом. Злобой. Ненавистью. Измученные лица спускались вниз в глубокую впадину, одновременно знакомую и абсолютно неведомую, едва видимую в слабом сиянии фонарика. Берег полностью покрывали открытые ладони и рты. И там, блестящий, бархатный, собирался пруд черной крови.
Божьей крови.
– Кажется…
Его отец неуверенно шагнул вперед. Когда он вытянул руку, Йоннен мог поклясться, что поверхность пруда зарябила в ответ.
– Кажется, я видел это место. Во сне.
– …Сюда он упал… – прошептал змей.
– Сюда он упал, – повторил мальчик.
– И там этого больше? – император смотрел на пруд, но в эту секунду наконец повернулся к сыну. – Это ждет ее в Короне Луны?
– Не знаю, – признался мальчик тоненьким и испуганным
