«Группа фанатиков движется в направлении «Ессентуков». Просьба всем аборигенам Зоны – огонь на поражение. Уничтожить противника. Скорейко».

«Шрам ликвидирован в Северных холмах. Иду дальше. Мамонт, обожди меня, я скоро! Треш».

«О как! Вот это расклад! Пошла мазута! Мы вольные сталкеры тоже в деле. Пасечник».

«Это ошибка! Я не с ними, не с Короедом. Крэг».

«Трешу респект. Молорик! Так держать. Поводырю тоже уважуха и приз от «Теплого стана». Кузбасс».

«Зачет, Треш. Мы с тобой. Махно».

«Вот это движуха пошла! Пацаны жгут. Я с вами, братаны. Михайлыч».

«Капец Мамонту. Зря он связался с фанатиками и пошел против вояк. Я же говорил, возмездие настанет. Аноним».

«Я больше не с Мамонтом. Считайте, что его уже больше нет. По чесноку. Прошу базу не громить. Ессентуки чисты, двери открыты для всех гостей. Сивый».

«Ха-ха-ха, Сивый! Кузбасс».

– Ты… его? – Корсар, порядком запыхавшийся, уперся руками в колени, тяжело дышал и смотрел то на мертвого Шрама, то на Треша, запивающего водой какие-то таблетки.

– Мы с Буреломом. Молорик, излом! Помог хорошо… Ценой жизни своей.

– Как сам?

– Тело все горит. Особенно плечо. И нога ноет.

– Дай я посмотрю.

– Да ладно. Заживет. Чай не турист. Что с хатой знахаря? Потушили?

– Да. Капремонт, конечно, нужен будет, но постройки сберегли. Болотник малость обгорел. Вот тебе мазь послал из трав всяких и желчи химеры. Держи, – Корсар протянул склянку с дурно пахнущей субстанцией.

– Фу-у! От меня ж не только Златка отвернется, все звери разбегутся из Зоны. Воняет как… – сморщился сталкер, беря бутылек.

– Ничего, ничего-о! Ты ей прежде всего здоровым нужен и целым, а уж местный парфюм – это в последнюю очередь. Если любит, примет с любым запашком!

Оба засмеялись, стали чистить экипировку и снаряжение – содержимое болот и песок холмов порядком облепили сталкеров с ног до головы. Пока Корсар шмонал труп Шрама, Треш грустно смотрел на излома.

– Его бы похоронить. Нельзя бросать так, зверье сожрет. А?

– Мутанты не хавают изломов. Табу у них. Разве не знал?

– Нет.

– Болотник придет, похоронит товарища своего. Нам идти нужно.

– Так нужно сообщить знахарю.

– У него КПК нет. Он сам придет, вот увидишь. Нюх у него и чуйка. Винтовку наемника возьмешь?

– Не-а. Своего ствола хватит.

– Он у него покоцанный какой-то весь. Поди-ка и не рабочий.

– Рабочий. Стрелял, как на швейной машинке штопал.

– Хабар остальной возьмешь? Он по праву твой.

– Не надо мне ничего от этого злыдня. Забери себе или зарой. Мне пофигу.

– Хабар плохим в Зоне не бывает. Неважно, чей он и как достался. В хозяйстве все сгодится. Возьму тогда я.

– Забирай.

– Блин, ни ПНВ, ни гранат у него. Зато приборчики какие-то навороченные. Гаджеты импортные. Может, хоть их возьмешь?

– ПНВ нам ни к чему. Уже почти рассвело. За день все и случится. Тянуть больше нельзя.

– Ты про фанатиков?

– И про Мамонта тоже.

– О, смотри, чо Сивый пишет про своего босса… – Корсар, получив сигнал КПК, открыл его и прочитал Трешу вслух сообщение от помощника начбазы. – Ишь, прогибается, вину с себя снимает, подлиза!

– Я тоже послал недавно СМС по поводу Шрама. Поводырь молодец, Короеда замочил. Хотя… – Треш задумался, глядя на алеющий восток. – Странно все в жизни. То люди вместе, то разбегаются по разным причинам. То снова сходятся. Почему так бывает? Нельзя всегда быть вместе? В любви и гармонии, в дружбе, в мире…

– Я был женат, Треш. Любил, дружил, гармонировал, как ты говоришь… – Корсар на минуту замер, перестав обирать мертвого наемника. – Думал, это навсегда… Думал, обоюдно это. Ан нет! Облажался. Оказывается, все эти гармонии, преданности и тяги могут быть только при наличии материальных благ. И с милым рай совсем не в шалаше! Даже дочку больную бросила – так ей приспичило учесать к новому мужику!

Сталкер замолчал, играя желваками и сжимая кулаки. По прошествии уже стольких лет он все еще болел тем разрывом с женой, тем предательством ее и поступком в отношении дочери.

– Она жива? – тихо спросил Треш, оголив торс и натирая вонючей мазью плечо.

– Кто, бывшая?

– Дочь.

– Да… Конечно. Я через шесть кругов ада прошел, чтобы она жила, чтобы здравствовала. Сам зверем стал, почти мутантом. Многое пришлось вынести на своей шкуре, многое познать и во многом разочароваться. Была боль – одна сплошная большая боль. В теле, в сердце, в голове. И не было рядом ни одного друга, ни одного человека, способного помочь, исправить ситуацию в корне. Болотник только да сын Кэпа, Егор. И то… оба сгинули в Зоне, исчезли.

– Болотник? Но он вон же, живой…

– Нашелся недавно, ага. Его после тех событий вояки сильно обложили, под домашний арест посадили. За связь со мной. Егор пропал на Большой земле. Мои братья, друганы, все там же, невыездные, занятые, далекие…

Треш смотрел на печального друга и понимал его. Чувствовал его боль, терзания, переживания. Потому что сам через многое прошел, многое испытал – боль душевную и физическую, потерю родных и друзей, предательство, ложь, страдания и невзгоды. И теперь рядом находился такой же измученный, но победивший смерть человек, друг, соратник. А еще боевой товарищ отца.

– Корсар, когда-нибудь, очень скоро, ты расскажешь мне все про себя и про моего батю. Я очень этого хочу. Мне это нужно! Расскажешь ведь?

– Обязательно, Треш! – Сталкер поднялся с корточек, сделал шаг к молодому Стражу. – Если ты готов это услышать и принять, то расскажу. Но для этого нужно победить врага и остаться живыми.

– Так давай пойдем и закончим с ним.

Корсар кивнул, одобрительно похлопал Треша по здоровой руке и поднял свой сидор. До цели им оставалось каких-нибудь полкилометра пути и пару часов ходьбы.