– Да, я тот, кто крепко тут застрял. Меня хотят обвинить в убийстве.

     – Где застрял? На пожарной лестнице? Туда-сюда бегаешь? Вот сейчас ты видишь меня, видишь, как я обустроила тут себе жилище. Тебя не удивляет, как я притащила сюда все эти одеяла, как я тут вообще живу? Не удивляет, что ты столько дней не ешь, не пьёшь? Двери не поддаются, наверное, да? Разве ты не понял?

     – Что?

     – Ты умер, стал призраком. Ты призрак этого долбанного лицея.

     Костя замер. Он стоял под качающимися на ветру лоскутками и пытался осмыслить то, что он услышал. Умер? Он умер? Он пил воду, какал, писал, бегал и боялся, даже холод иногда чувствовал... Нет, это невозможно! И его же Солидол увидел и повёл. Как же он умер, если человек его увидел, даже хотел сначала милицию вызвать, потом собрался отпустить, но Олег помешал…

     – Солидол же меня видел, тащил за собой.

     – Матвей Маркович? У него пять дней назад случился приступ, сердечная недостаточность. Он плохо себя почувствовал, но так и не решился покинуть место своей работы. Ответственность, блин...

     – Ты серьёзно? Он… и я умерли?

     – Да. Ты – когда перелазил забор, сломал шею, и тебя увезли. Больно было?

     – Ну, да. Вернее, нет. Вернее, шея болела и всё. В первый день.

     – А потом началось, дай я угадаю: странная жажда, вот она есть, а потом – раз! – исчезает. Непонимание, ты спишь или это всё по-настоящему. Да? Если бы ты был живой, то, ну ладно первые дня три, а потом жажда стала бы такой сильной, что ты бы ни о чем больше и думать бы не мог. Ты бы выл от неё, готов был на всё, а ты прятался, а она – волнами. Вспомнил – есть жажда, забыл – нет её. Страх был сильнее голода и жажды, о которых помнило твоё тело, твоё призрачное тело. Твои руки, ноги, они пыль поднимали? То, что одежда была всё время чистой, отсутствие запахов ссанья и пота за столько-то дней – не удивило, нет? Ты так боялся, что тебя найдут, что на это не обращал внимания. Это первое, что случается с призраками, которые потеряли тело и не поняли, что умерли. Твоё тело не подаёт новых сигналов и лишь твоя память фантазирует, но чувства перешли на новый уровень и страх, что тебя найдут, всё пересиливал. Понял?

     – Ну, не особо, – сказал Костя.

     – Страхом ты себя кормил. Три дня, четыре, а странная жажда не нарастает. Удивительно, правда? Голод был, а бегал в туалет?

     – Да, бегал! Блин, что ты несешь?! Я сходил по-маленькому и по-большому.

     – А ты проверял, что ты там «сходил»? Или, типа, спустил и всё?

     – Зачем?!

     – А затем! Потому что услышал звук слива и решил, что всё нормально. Но его не было, ты сам себе дофантазировал, потому что делал это много раз и ждал этого звука. А обернуться и посмотреть… Я сама поняла это не сразу.

     – Просто пиздец! – не выдержал и ругнулся Костя. – На своё дерьмо смотреть, как оно уплывает. Да, до этого нужно додуматься!

     – Не понимаешь? – девушка улыбнулась, и её глаза странно задёргались. Это длилось секунд десять, а потом всё снова стало нормальным. – Всё познаётся в деталях. Твой пиздец раньше бы наступил, если бы ты, как только сдёрнул воду и услышал шум набирающейся воды, просто бы остался и посмотрел. Ты бы увидел, что ничего не изменилось: твое говно осталось в чаше туалета. Ты снова бы слил. И опять то же самое. Вода лилась бы, смывала его, но в то же время всё оно оставалось бы на месте. Правда, классно? Я такое прошла, экспериментируя. Ты снова и снова жмешь на слив, каждую секунду или две. Но эффект тот же. И тут, по идее, тебя должно бы озадачить – как вода способна набраться в бачок за ту секунду, что проходит между нажатиями на спуск? А она набирается. Как?

     – Что ты хочешь мне сказать? Мне кажется? Всё вокруг меня мне кажется? Типа что я делал. Я как бы сидел, я как бы какал, потом сливал, посчитав, что сходил, а не сходил?

     – Ты – мёртв. Это главное. Всё, что с тобою происходит, это только эхо чувств твоего тела, которое у тебя было. Есть реальность, а есть фантазии твоего бывшего тела. Реальность – день и ночь, люди, шум города, студенты, которые сдают экзамены. Но есть твои фантомы. То, что делаешь ты, ещё считая себя живым. Я тут подслушала разговор про мозговые фантомы призраков, когда умерший человек верит в то, он что-то видит, хотя этого нет. Ты знаешь, как что-то делается, это совершенно привычно для тебя и ты делаешь это неосознанно, автоматически. И ты видишь результат, но это только твой фантом, твоё воображение и всё. Ты себя считаешь живым и поэтому делаешь ещё все так, как делал это при жизни, не иначе. Твой Солидол в первые ночи делал обход помещений, грозил, пугал, даже бросался посудой, но смог только лишь стул опрокинуть в столовой и те убежали, а этот человек до сих считает, что спугнул их своими криками.

     Костя посмотрел на свои руки, на свою одежду. Да, помята, но чистая и сухая. А ведь тогда был дождь.

     – Тогда я был мокрым, – сказал он девушке.– Тогда дождь шёл, и я намок, а сейчас сухой.

     – И что? Ты сам додумал, что высох, пока сидел там, на пожарной лестнице. Сидел бы на улице – был бы мокрым. Да, девять дней ещё не прошло? Завтра будет, кажется, не помню, но это не важно. Вот завтра у тебя сознание перевернётся. Ты уже будешь мир видеть по-другому, когда впервые поймёшь, что у тебя нет физического тела. Оно станет воздушным, и тебя будет тянуть вверх. Воспарить. Так со многими происходит. Было тело, а потом – раз, и пропало, но чувства остались.

     Ты, кстати, в столовой, вроде бы, пасся? Вкусно было или как во сне? Ел, вкусно, а потом вкуса не помнишь. Это и есть разница между живым и эфирным телом. Давай-ка я ещё поугадываю. Сначала, когда начал прятаться, когда ты приседал, держась за стену или за подоконники, то чувствовал их, их текстуру, плотность, холод из окна. Ощущал, словно был живым. А потом все эти ощущения стали какими-то странными. Вроде бы