– Раны от хлыста потребовалось зашивать?

– Некоторые из них. У Тайко они были не такими глубокими, как у тебя, но разница не очень заметна. Мне кажется, его били не так сильно, – с отвращением говорит Ноа.

– Ты злишься.

– И еще как. Я знаю, что порядки здесь, другие, но это неважно. Война и пытки – это не одно и то же.

Я не спорю с ним. После всего того, что сделала Лилит, все происходящее сейчас кажется мне сугубо личным и от этого еще более унизительным. Моя рука сжимается в кулак, комкая одеяло. Кстати, об унижении. У моего тела есть потребности, которые о себе напоминают.

– Ноа, – говорю я. – Мне нужно.

– Что? А, понял, – лекарь поднимается из кресла.

Почти все мои силы уходят на то, чтобы встать, несмотря на то, что Ноа помогает мне подняться, просунув свои руки мне под мышки.

– Нам нужно выйти на улицу, – говорит он. – Можешь опереться на меня.

Мне не хочется, но после нескольких шагов в ушах у меня начинает звенеть и перед глазами появляются круги, поэтому я принимаю его предложение.

Мы проходим по короткому коридору и через входную дверь попадаем на улицу. Воздух прохладный и свежий: он одновременно приносит облегчение и боль моей обнаженной спине. Рассвет лиловой полосой обозначается на горизонте. Час ранний, поэтому Ноа старается как можно тише закрыть за нами дверь. Поросшая травой тропинка ведет к небольшому сараю, освещенному неярким лунным светом.

Я тут же понимаю, где мы находимся. В последний раз я был здесь зимой, когда снег окутывал все пушистым белым покрывалом.

«Кривой Вепрь». Это тот самый трактир, который предоставил кров Рэну и Харпер. Это то место, где все изменилось.

Я снова потираю глаза.

Ноа ведет меня к деревьям.

– Хочешь, я постою с тобой, или лучше оставить тебя одного? – интересуется Ноа.

Прямо сейчас мне все равно, но я благодарен ему за то, что он дает мне возможность сохранить достоинство в такие моменты.

– Я могу стоять, – говорю я, хотя не совсем в этом уверен.

Ноа отходит в сторону, но недалеко. Он опирается на стену трактира и смотрит в сторону. Когда я заканчиваю со всеми делами, лекарь снова оказывается рядом со мной, и мне не приходится просить его о помощи.

– Ты проявляешь ко мне доброту, которой я не заслуживаю, – замечаю я.

– Когда я стал врачом, я дал клятву, согласно которой обязан помогать всем нуждающимся, – он позволяет мне снова на него опереться. – Неважно, заслуживают они того или нет.

Мы возвращаемся к двери, и я медлю. Даже здесь, в безопасности, мысль о том, чтобы снова оказаться в закрытом пространстве, заставляет мой пульс участиться.

– Мне бы хотелось посидеть снаружи, – говорю я.

Я готов к тому, что Ноа откажется, но он меняет направление и помогает мне добраться до лавки, стоящей у задней стены трактира.

Я сажусь и понимаю, что не могу принять удобное положение. В конце концов, я решаю положить руки на колени и, стиснув зубы, терпеть боль в спине. Мы сидим в молчании очень долго и дышим предрассветным воздухом.

– Что вообще произошло? – наконец спрашивает Ноа. – Почему они все потеряли сознание?

Я вспоминаю гром, вспышку и внезапно наступившую тишину. Вспоминаю панику, охватившую меня, когда я понял, что Рэн собирается использовать Тайко, чтобы заставить меня говорить. Такой подлости я от него не ожидал.

– Не знаю, – отвечаю я.

– Я знаю, что магия существует в этом мире, – говорит Ноа, – но мне было трудно это представить, пока я не увидел, как три десятка человек не рухнули, как подкошенные.

Я напрягаюсь.

– Это ты сделал, да? – спрашивает лекарь.

Мне нечего сказать.

– Если не ты, то тогда это должен быть Тайко, но он был без сознания, в отличие от тебя, – продолжает Ноа. – Итак.

Я рассматриваю собственные руки. Под ногтями у меня засохла кровь, смешавшаяся с грязью и пылью.

– Если ты все понял, то принц тоже в скором времени обо всем догадается, – я бросаю взгляд на траву и конюшни. – Нам нужно уходить. Мое пребывание здесь подвергает трактирщика и его семью опасности.

Я прав, но не знаю, куда мне идти и что делать с Тайко.

– Так это тебя все ищут, – говорит Ноа. – Чародей, – он умолкает, после чего добавляет: – Пропавший наследник.

Он говорит так, словно не верит собственным словам, и я киваю.

– Ты знал? Все то время, что вы находились под проклятием? Знал?

– Нет, – отвечаю я, и мой голос становится резким от злости, подпитываемой болью в спине. – Думаешь, я бы терпел все то, что с нами было, если бы во мне была хоть частичка магии? Серьезно?

Ноа спокойно смотрит на меня в ответ, и я вздыхаю. Я злюсь вовсе не на него.

– Я ничего не знал, пока не перенес Лилит на ту сторону. Она пыталась обменять свою свободу на правду. Даже после того, как я обо всем узнал, я понятия не имел, как пользоваться магией, – объясняю я. – И я до сих пор не знаю, как я сделал то, что сделал во дворе замка.

– Когда Лилит рассказала тебе правду. Почему ты сбежал? Зачем нужно было уходить?

– Карис Люран уже начала сеять смуту, когда прибыла в Замок Железной розы в первый раз. Я знал, что мое существование угрожает порядку престолонаследия, – отвечаю я. – Мне казалось, будет проще, если все будут думать, что я мертв.

Ноа молчит некоторое время.

– Ну и как, похоже на то, что твоя якобы смерть сделала все проще, Грей?

Я вспоминаю о тенях под глазами Рэна, когда мы разговаривали с ним в его покоях, о том, каким напряжением было сковано его тело, когда он рассказывал мне о Лунной гавани и о том, что поставлено на карту.

– Я не учел тот факт, что магии Рэн боится больше, чем потери престола. Нужно было подумать об этом.

Ноа фыркает.

– Страх заставляет людей делать то, чего мы от них не ожидаем.

– Точно сказано. Вчера вечером Рэн это доказал.

– Почему ты ему просто все не рассказал? – спрашивает он, но потом вздыхает, не дожидаясь ответа, и его слова снова начинают звенеть от гнева. – Можешь не говорить. Я видел, на что он готов пойти, чтобы добиться ответов. Могу только представить, что он сделал бы, если бы ответы у него уже были.

– Эмберфолл уже и так на грани гражданской войны. Нападение Карис Люран неизбежно, особенно теперь, когда ее дочь находится у Рэна в плену, – я умолкаю, сбитый с толку коротким туманным воспоминанием: Лия Мара рядом со мной помогает поддерживать вес Тайко, пока я снимаю мальчишку со стены. Это было на самом деле? Она сбежала? Я не могу сложить обрывки памяти воедино, да и вряд ли теперь это все имеет какое-либо значение. Я качаю головой. – Рэн пытается спасти свою страну.

Ноа ничего