– Может, нам стоит вытащить мечи и решить все прямо сейчас? – мрачно спрашиваю я.

Рэн останавливается и смотрит на меня исподлобья.

– Как я понимаю, ты собирался идти на меня с армией.

– Это было раньше, – отвечаю я, гадая, как много он знает и откуда он это знает. – Я пришел сюда не затем, чтобы драться.

– Я знаю. И это хуже. Я бы предпочел видеть армию у себя на пороге.

– Я не делал ничего против тебя, – говорю я.

Рэн коротко и невесело смеется.

– Все, что ты делал, было против меня.

Он очень зол. Я тоже злюсь, но еще я о многом сожалею. Рэн же злится по-другому, и я не совсем понимаю, что же смешивается с его злостью. Его переполняет горечь, и эту горечь подкрепляет боль.

Я не знаю, какой реакции я от него ждал, но явно не такой.

– По правде говоря, я пытался избавить тебя от всего этого.

– Нет. Ты пытался избавить себя от всего этого. Ни разу за все время ты не пытался меня ни от чего избавить.

– Я ушел, – срываюсь я. – Я скрывался. Я не вернулся сюда по доброй воле. Ты велел меня найти, и меня притащили в цепях, – я перевожу дыхание. – И это не я устроил разлад в твоем королевстве.

Рэн отводит взгляд, и я вижу, как сильно все это давит на него. Он всегда остро чувствовал тяготы своего народа.

Злость, горечь – все это не только из-за меня. Меня захлестывает волна жалости.

– Рэн, – тихо говорю я и делаю шаг в его сторону.

Он вздрагивает и отшатывается от меня. Это так неожиданно, что я замираю на месте. Лишь сейчас я понимаю, что его сжатые челюсти и напряжение во всем теле вызваны вовсе не яростью и злостью.

Страхом.

В ту ночь, когда я стоял на коленях перед ним в его покоях и когда он рассказывал мне о Лилит, я слышал страх в его голосе, когда он переживал, что я поклялся ей в верности. Во время каждого сезона он подвергался ее самым изощренным пыткам. Мы оба были в плену у проклятия, но Рэн страдал намного больше меня.

– Я не желаю тебе зла, – говорю я.

– Не смей жалеть меня. Ты объединился с теми, кто убивал наших людей. Ты вместе со мной выступал против них, Грей, и вот теперь ты заявляешься сюда с ними же. Карис Люран…

– Карис Люран мертва.

– Я знаю.

– Как? Откуда ты знаешь?

– Не только у нее есть лазутчики.

Его слова удивляют меня. Когда я был начальником королевской стражи, у нас не было лазутчиков. У нас вообще никого не было.

Я делаю еще один шаг вперед, и на этот раз Рэн не двигается с места.

– Ты тоже убивал наших людей, – говорю я ему, и мой голос звучит низко и хрипло. – Ты теряешь свою страну.

– У меня получилось спасти ее один раз. Получится и второй.

– На этот раз обман не спасет ее.

– А ты спасешь? Вместе с Силь Шеллоу? Ты был стражником, Грей. Ты исключительный мечник, но ты годился лишь для того, чтобы быть телом, которое закрывает собой королевскую семью, – голос Рэна наполняется ядом. – Ее народ не будет тебя уважать. Они не будут уважать ее. Карис Люран правила при помощи крови и страха, а новой правительнице не стоит ожидать, что у нее получится удержать власть сладкими речами.

– Не смей с таким презрением говорить о Лие Маре.

– А ты разве не думаешь, что главные маршалы моих городов будут с таким же презрением смотреть на тебя? На человека, который хочет быть королем, но склонил колени перед женщиной, которая пришла ко мне в замок среди ночи с наивными надеждами о мире?

– Я не склонял перед ней колени, и тебе следовало хорошенько подумать над тем, что она предлагала.

– Я не стану вступать в союз с Силь Шеллоу. Не стал тогда и не собираюсь сейчас. Если это сделает из тебя моего врага, то быть так.

Он говорит громко, поэтому я отвечаю ему очень тихо.

– Я твой брат, Рэн.

Он замирает.

– Как-то ты протянул мне руку и назвал своим другом, – добавляю я.

Рэн молчит.

Я гадаю, есть ли вообще способ решить с ним все мирным путем и жить дальше. Возможно, для этого у нас слишком длинная совместная история.

В конце главного зала раздается звук шагов.

– Грей!

Харпер торопливо идет по залу, и юбки платья вьются в такт ее неровным шагам. Вполне возможно, что она единственный человек во всем замке, который рад меня видеть. Мне кажется, что она может подойти ко мне и обвить руки вокруг моей шеи, как сделала в ту ночь, когда я вернулся в Замок Железной розы – вот после этого Рэн точно выхватит свой меч.

У Харпер не появляется возможности меня обнять. Рэн хватает девушку за руку и прижимает к себе. Он делает это как-то неосознанно, словно… в панике.

– И ей я тоже зла не желаю, – мягко говорю я.

Харпер не пытается вырваться из рук Рэна. Вместо этого она накрывает его ладонь своей. Только тогда я осознаю, что его бьет дрожь.

– Друг сказал бы мне правду, – говорит Рэн. – Брат сказал бы мне правду.

Может, он и прав. Мы оба наломали здесь дров. Даже когда проклятье еще только вступило в силу, мы уже тогда неверно судили друг о друге.

Я делаю шаг назад и обращаю взгляд к Харпер.

– Ваш брат хотел бы с вами увидеться прежде, чем мы уедем.

Она сглатывает.

– Да. Да, конечно.

Харпер удерживает мой взгляд довольно долго, и по ее глазам я все понимаю. Она знает, какие ужасы отравляют мысли Рэна, и она будет рядом с ним. Несмотря на все, что было и есть, мне становится легче от осознания того, что Рэн не один.

– Как я уже говорил, – произношу я. – Я не мог выбрать никого лучше, чем вы, миледи.

Ее губы приоткрываются, и голос Харпер звучит очень мягко.

– Он всего лишь пытается защитить своих людей, Грей.

– Как и я.

– Значит, ты пойдешь войной на мою страну, – наконец говорит Рэн.

– Нашу страну, – я колеблюсь. – И да. Когда настанет время.

На долю секунды его лицо становится мрачным и удрученным, но затем разглаживается, и из взгляда принца исчезают всякие эмоции.

Я достаю сложенный пергамент из своего камзола и протягиваю Рэну. Документ запечатан воском, в котором смешались цвета Силь Шеллоу: зеленый и черный.

Рэн даже не дергается, чтобы попытаться взять письмо.

– Что это?

– Подарок, брат.

Он так и не принимает пергамент, поэтому у меня его забирает Харпер.

Рэн стоит все так же неподвижно. Его рука сжата в кулак.

– На благо Эмберфолла, – говорю я.

– Убирайся.

Ему не приходится повторять.