Но теперь они попали в совершенно неведомый мир. Они уже давно пересекли его границы у края лесов, где водились олени и другие знакомые людям животные. А потом вдруг все изменилось: животных, к которым они привыкли, не стало. Только некоторые птицы еще казались знакомыми, и рыбы в реке не очень-то изменились. Но вокруг кишели мургу в таком количестве и разнообразии, что звать их одним именем более не представлялось возможным. Под ногами в траве сновали ящерицы, ползали змеи, а по траве бродили стада мургу всех размеров и всевозможных цветов. Охотники старались быть особенно осторожными возле стад: около них всегда держались прожорливые хищники.

Как-то раз на одном из громадных разлагавшихся трупов они заметили стаю огромных трупоедов величиной с того раптора, что шпионил за ними. Отвратительные твари с темно-красными гребнями и длинными хвостами подскакивали на длинных ногах и шипели на проходивших охотников. Клювы этих созданий были густо усажены острыми зубами.

Богатые земли, изобилие дичи – если бы они остановились поохотиться, то завалили бы лагерь добычей – и погода, в которую трудно было поверить. Когда тану выступили в поход, листья уже начали опадать и по утрам в шатрах было зябко от первых холодных прикосновений зимы. Но пока поход продолжался, времена года словно пошли назад и снова наступило лето. Ночи вновь стали теплыми, а дневная жара заставляла всех стаскивать кожаные одежды и расхаживать в набедренных повязках.

Наконец они пришли туда, где огромная река, вдоль которой они продвигались, впадала в еще более огромную. И хотя только что миновал полдень, Херилак остановил шествие и подозвал к себе Керрика и саммадаров.

– Удобное место для стоянки. Отлогий спуск к реке – легко поить животных. По ночам вода будет надежной преградой. Хорошее пастбище для мастодонтов. Лес рядом, будет хворост.

– Еще рано, – сказал Улфадан. – Зачем остановились?

– Я позвал вас к себе потому, что, выступая в путь, мы уговорились только о том, что пойдем на юг. Мы пришли на юг. Пора выбирать место для зимней стоянки. Подумаем об этом.

– Неподалеку пасется стадо утконосых мургу, – сообщил Келлиманс. – Вкусные, наверно…

– Копейная рука чешется, – добавил Улфадан, щурясь и разглядывая заречные дали. – Сколько дней не охотились. Тогда я объявляю – мы останавливаемся здесь!

Херилак огляделся, охотники согласно кивали.

– Я думаю о мургу-что-ходят-как-люди, – сказал Керрик. – Про них нельзя забывать.

Улфадан фыркнул:

– Но мы давно не видели их огромных птиц. Как они могут узнать про нас?

– Нельзя быть уверенным в том, что они не знают о нас. Саммад Амагаста они выследили и истребили, а птиц у них тогда еще не было. И где бы мы ни остановились, чем бы ни занимались, о них забывать нельзя.

– Так что же скажешь, маргалус? – спросил его Херилак.

– Вы охотники. Если такова общая воля, останемся здесь. Но и ночью, и днем мы должны стеречь берег, чтобы беда не пришла из реки. Смотрите, какая она широкая. К югу отсюда она наверняка впадает в море. А из моря в реку – знакомый путь для мургу, если они сумеют проведать о нашем лагере.

– Маргалус прав! – объявил Херилак. – Будем осторожны. Пока мы в этих краях – пусть на берегу всегда стоит стража.

Глядя на ровный откос, Улфадан нахмурился:

– Мы всегда останавливаемся в лесах, здесь для нас слишком открытое место.

Керрик вспомнил о городе мургу, Алпеасаке. Он тоже стоял на реке, но иилане’ хорошо охраняли его.

– Вот как поступают мургу. Чтобы защитить свое селение, они выращивают крепкие деревья и терновые кусты. Деревья… Мы не умеем растить их, но нетрудно нарубить терновых ветвей и соорудить из них стены. Мелкие мургу не пролезут, а больших мы убьем.

– Но раньше тану не делали этого, – возразил Келлиманс.

– Но тану прежде никогда и не заходили так далеко на юг, – отрезал Херилак. – Выполняйте приказ маргалуса!

…Тану собирались провести на этом месте один или два дня, но прошло уже много дней, а они все еще не трогались с места. В реке было много рыбы, охота была просто великолепной, лучшей они не помнили. Утконосые были здесь столь многочисленны, что с одного края стада нельзя было увидеть другой его край. Глупые твари бегали очень быстро, но их легко было обмануть. Когда перед стадом появлялась группа охотников, утконосые бросались бежать. И если все было сделано правильно, охотникам в засаде оставалось только ждать, держа наготове луки и стрелы, – стадо бежало прямо на них. Утконосые оказались не только быстроногими и глупыми, но и очень-очень вкусными.

Охота была богатой, мастодонты были сыты, место для зимовки было прекрасным, а теплынь эту трудно было назвать зимой. Но времена года все же оставались временами года – короткие дни сменялись долгими ночами. А созвездия привычной чередой шествовали в ночном небе. Терновые стены наращивали каждый день, и, ни о чем не думая, охотники всё оставались у слияния двух рек.

Женщины тоже были довольны: долгое путешествие закончилось. Приготовление пищи, переходы, погрузка, разгрузка еще недавно занимали чуть ли не все их время. Оседлая жизнь проще: в шатрах все пожитки знали свое место. Повсюду в изобилии попадались желто-коричневые клубни, которых не знали на севере. Когда их запекали в золе, они становились сладкими.

Много надо было сделать, о многом поговорить. Поначалу саммад Хар-Хаволы держался в сторонке: говорили они иначе и считали себя чужаками. Но женщины всех саммадов собирали корни вместе и вдруг обнаружили, что могут и поболтать: язык чужаков во многом походил на марбак. Дети поначалу дрались, но, когда новички выучились марбаку, о недоразумениях быстро забыли. Были довольны и одинокие женщины – вокруг стало много молодых охотников. Никогда еще не было у тану такого большого зимнего лагеря. Целых три саммада объединились – и жизнь стала разнообразной и интересной.

Даже Армун обрела покой. Женщины не замечали ее более. Три зимы пробыла она в саммаде Улфадана, и все они были горькими для нее. В ее прежнем саммаде зимой случился великий голод, и ее мать, Шесил, не пережила первой зимы в новом саммаде. А это значило, что, когда отец уходил на охоту, ее некому было защищать. Мальчишки смеялись над ней, и ей приходилось быть осторожной в их присутствии, юные девушки относились к ней не лучше. И когда во вторую зиму отец ее, Бронд, не вернулся с охоты, спасения просто не стало. Но она была сильной девушкой и трудолюбивой, поэтому Меррис, жена саммадара, позволила ей есть у своего костра, но никогда не защищала от постоянных обид. Случалось, и сама Меррис в