– Передайте всем, чтобы немедленно собирались на амбесид. Произошли события катастрофического характера.
Пока она медленно шла, вся уйдя в думы, весть разнеслась по городу. К ее приходу Дочери уже собрались. Когда она заговорила, молчание было полным. Энге рассказала о том, что случилось. Раздались крики боли и отчаяния, когда она объяснила им, чего надо ждать.
– Мне хотелось бы сейчас сказать всем – надейтесь на лучшее. Но я не могу.
– Нам следует уйти из города, – проговорила Сатсат. – Я помню эту Вейнте’. Разве ее можно забыть? Угуненапса – воплощенная жизнь, Вейнте’ – смерть во плоти. Надо покинуть город. Умрем в обоих случаях.
Энге сделала жест понимания.
– Ты так говоришь от страха. Какой бы ужасной Вейнте’ ни была, она всего лишь иилане’. Мы пришли на край света не затем, чтобы умереть, встретив первое препятствие. Город наш. Она пытается овладеть им, но мы должны молчать и работать. И говорить будем не с ней, а с теми фарги, которых она может привезти сюда. Если они поймут слова Угуненапсы, то станут такими же, как мы. Тогда мы победим. Я прошу вас только верить в то, что мы делали, и в то, что нам еще предстоит сделать. Оставайтесь здесь. Усердно трудитесь. Когда мы вернемся, всем придется проявить еще больше усердия. Но у нас выбора нет. Если мы истинно следуем учению Угуненапсы, нам не остается ничего другого.
Сатсат, Омал и Эфен прекрасно понимали, что их ждет. Они знали Вейнте’, когда она была эйстаа Алпеасака, задолго до гибели города. Они прекрасно представляли, на что она способна. А потому подошли к Энге и тронули ее большие пальцы как эфенселе, остальные застыли в молчании. Здесь, в этих далеких краях, их объединяла вера в правоту Угуненапсы. И сознание этого успокоило Энге, дало ей силы продолжать.
– Благодарю вас за помощь. Благодарю вас за сочувствие. Этим словом мудрая Амбаласи определила то, что Угуненапса даровала всем иилане’. Я буду помнить это, когда мы уплывем отсюда. И хотя кажется, что надежды нет, я все же надеюсь. Мы можем победить.
С этими словами она покинула амбесид и через весь город пошла к берегу реки. Все были уже в урукето, лишь Вейнте’ стояла на причале, поджидая ее.
Энге ничего не сказала, даже не обратила на Вейнте’ внимания. Она поднялась на плавник и обратилась к Элем:
– Можешь отправляться, когда все будет готово. Делай, как они прикажут: эти твари несут насилие и смерть.
– Правильно говоришь, Энге.
Сверху на них упала тень Вейнте’, но и Элем не обратила на нее внимания.
– Неважно, где ходишь сегодня, если в завтра и завтрашнем завтра будешь идти путем Угуненапсы.
35
Расставание получилось веселым – таков обычай у парамутанов. Все знали: если печалиться перед дорогой, можно накликать неудачу, бурю, ненастье. Ханат и Моргил, чрезвычайно довольные результатами обмена, с хохотом помогали парамутанам сталкивать иккергак в море. Огромные волны то и дело окатывали их с головой. Наконец кораблик закачался на воде. Калалекв поднялся на борт последним. Сильные руки помогли ему забраться, подтянув за руки и за хвост.
– После зимы мы вернемся и принесем много разных вещей. Приходите!
– Придем! – отозвалась Армун, стараясь перекричать шум волн. – Мы будем здесь.
– Что сказал мохнатый? – спросил Ханат, выбивая зубами дробь.
Посинев от холода, он закутался в одну из своих новых шкур.
– Они хотят меняться.
– Мы тоже! На будущий год придем пораньше и сделаем порро. Им понравится.
– Даже и не думай, – сказал Керрик, – ты ведь не жил с ними зимой под снегом. Они странный народ.
– А мне нравятся, – вмешался Моргил, – они веселые. А теперь скажи, что за вонючую черную грязь ты зарывал? Я до сих пор чувствую ее запах.
– Эта грязь сохранит нам жизнь, когда они умрут, – сказал Керрик, показывая свой хесотсан. – Парамутаны умеют делать сильный яд, называемый таккуук. Им они убивают самого большого морского зверя. Им можно убивать и мургу. Теперь мы знаем, как его делать. Я-то всего не помню. Его Армун с Калалеквом варили. Все довольно сложно.
– Не очень, – отозвалась Армун. – Просто нужно, чтобы кровь и внутренности перегнили как следует, потом надо добавить коренья. Я знаю это растение, нам всегда запрещали подходить к нему и трогать. Теперь я поняла почему.
– Эта вонь сразит раньше нас, чем мургу, – проворчал Ханат.
– Не думаю. – Керрик поднял копье. – Второй раз его надо зарывать в маленьких кожаных мешочках вместе с наконечниками. Будем закапывать с ним стрелы, специальные стрелы для мургу. И когда будем стрелять в марага, наконечник проткнет мешочек, острие войдет в тело, яд выльется – и тварь погибнет.
– Так и сделаем, – с огромным энтузиазмом откликнулся Моргил. – Мы тебе поможем, Армун, и наделаем кучу стрел с таккууком. А потом предложим их в обмен другим саммадам. Или пойдем в долину саску – поменяем на ткань.
– Ты, наверное, скоро разучишься охотиться, – сказала Армун. – Все бы тебе меняться.
– А что? Захочу – поохочусь, но и меняться – дело хорошее.
Шкур и мехов оказалось столько, что Ханату и Моргилу пришлось вырезать шесты для травоиса. Волокуша была тяжелой, и они по очереди тащили ее на юг. Ночи стояли холодные, днем тоже было зябко, но под новыми шкурами было так тепло спать.
«Звезды здесь как будто поярче, чем на острове, – подумал Керрик, вглядываясь в небо, когда Армун заснула. – Если звезды – тхармы охотников, то где же им светить ярко, как не на севере, где погибли тану. Когда-нибудь снега растают, и они снова вернутся в горы. А пока – все живы, саммады растут, и мургу не страшны, даже если сдохнут все хесотсаны. Завтрашнее завтра сулит добро. Так частенько говорили иилане’».
Припомнив эти слова, Керрик машинально шевельнул ногами и сложил руки. Армун застонала во сне, и он замер.
Забыть иилане’ и быть только тану…
Они быстро шли по знакомой тропе. Дважды на них набрасывались большие мургу, и тогда приходилось обращаться к стреляющим палкам. Ели досыта. Когда Ханат или Моргал не тянули травоис, они по очереди исчезали в лесу и возвращались с убитым марагом или оленем. Каждую ночь путешественники разводили костер, жарили мясо и наедались на весь завтрашний день. Так они продвигались на юг.
Вскоре им попалась тропа, которая вела к другим саммадам. Завязался спор – не свернуть ли. Ханат и Моргил желали меняться. Керрику было все равно, но Армун держалась твердо.
– Нет. Может быть, они на юге. Если нет – то вы вдвоем в
