– Танни! Что собираешься делать сейчас? – поинтересовалась Лира.

– Спать, – соврала я и, когда вошла в лифт, сделала вид, что мне что-то срочное прислали на мобильный.

Кажется, это было грубо, но мне сейчас вообще не до вежливости, все, чего мне хотелось, и как можно скорее, – остаться одной. Поэтому я даже не пошевелилась (хотя стояла, загораживая собой панель), когда Бирек с Геллой бежали к уже закрывающимся дверям, и никак не отреагировала на предложение посидеть вечером в баре.

– Танни, если…

Я закрыла дверь перед носом Рона, пнула сумку в сторону комнаты, и сама прошла туда же. Кондиционер работал на полную, но мне не хватало воздуха. Мне его катастрофически не хватало, даже несмотря на то, что светлые высокие стены и панорамные окна создавали еще больше пространства, чем здесь было на самом деле.

О-о-окна.

Балкона здесь не было, зато можно было открыть окно и постоять на краю, ощущая себя летящей над Айориджем. Это, наверное, и стало той самой последней каплей.

Лететь… я не умею летать.

Я только прыгаю, танцую и падаю.

Распахнув окно, услышала щелчок мгновенно выключившегося кондиционера. Тонкие рваные полоски под оконными рамами протянулись вдоль фасада, и чисто теоретически по ним можно было пройти до соседнего номера. Или даже до номера через номер, или через два, но Рон с Вертом все равно меня увидят, откуда бы я ни вышла.

Можно, конечно, обогнуть здание…

На этой мысли я захлопнула окно. Нет, все, хватит.

Я вернулась к сумке, раскрыла ее и принялась разбирать вещи. Одну за другой, с методичной педантичностью, раскладывая все очень медленно. Потом, когда закончу, я все-таки пойду в душ, а после, как собиралась, напишу Ленарду, и мы с ним выберемся в город.

Наверное.

В душ я все-таки не пошла, потому что спустя полчаса обнаружила себя сидящей на полу рядом с раскрытой сумкой. В эту минуту я отчетливо поняла, что просто не представляю, что мне делать.

Стук в дверь вывел из подобия транса, в котором я пребывала, рассматривая расстегнутую молнию. Поднявшись, глянула на себя в зеркало, убедилась, что взгляд у меня осмысленный и что на базе Танни Ладэ все-таки кто-то есть, после чего медленно приблизилась к двери. Нет, я не думала, что Гроу ко мне заявится (с чего бы?), но в таких делах осторожность не помешает. Поэтому я сначала глянула в глазок и только потом распахнула дверь.

– Танни. Надо поговорить. – Джамира вошла, не дожидаясь приглашения.

– Я слушаю, – сказала спокойно.

Режиссер кивнула в сторону комнаты, предлагая отойти от двери, и мы прошли в номер. Джамира остановилась у окна, которое я недавно открывала, посмотрела вниз. Потом – на меня.

Я так же молча вернула ей вопросительный взгляд.

– Почему ты ничего не сказала о договоренности с Джерманом Гроу? – понизив голос, хмуро поинтересовалась режиссер.

Потому что я не представляла, что он вообще здесь появится?

– Я не хочу об этом говорить.

– Не хочешь? – Джамира нахмурилась еще сильнее. – Не хочешь говорить о том, что тебе нельзя исполнять трюки?

– С чего бы? Я вроде не больна.

– Ты беременна!

– Не понял.

Вот я тоже не сразу поняла: во-первых, с чего бы дверь в номер не закрыта. Во-вторых, с чего бы там стоять Джерману Гроу.

И в-третьих… ну вашу ж драконью мать!

– Нет, – сказала я.

– Что – нет? – переспросила Джамира.

– Ребенка. Беременности. Ты сказала, что мне нельзя уйти во время съемок, я сделала это после. Больницы, знаешь ли, работают круглосуточно.

Режиссер побледнела.

Натурально так побледнела, а потом вылетела из номера, при этом чудом не сбив с ног бывшего режиссера, который смотрел на меня, недобро прищурившись.

– Что, прости, ты сделала? – поинтересовался Гроу, медленно наступая.

– Что я сделала. Что я делаю. Что я буду делать – не твоя забота, – сообщила я, сложив руки на груди. – Направление сменил. Дверь там.

Надо отдать ему должное, остановился. Небезнадежен, значит.

– Ты сделала аборт, Танни?

Я в своей жизни много чего видела, в частности, злого Гроу. Очень злого Гроу – тоже, но вот таким, с раскрывшимся во всю радужку зрачком, из-под которого рвалось знакомое пламя, на этот раз обжигающее, чтобы спалить дотла, – еще нет. Меня и без пламени нехило так трясло, а после этого вообще тряхнуло основательно.

– Дверь. Там, – напомнила я и отвернулась.

Зря. Как выяснилось в следующий момент, драконы умеют перемещаться бесшумно. Я почувствовала движение за спиной, но сделать ничего уже не успела – меня толкнули к стене, а на моей шее сомкнулись пальцы. Буквально. Мягонько так сомкнулись, но с явным намеком.

– Ро-о-о-он! – заорала я.

Натурально так заорала, и в следующий миг Гроу оторвали от меня с такой силой, что меня чуть не оторвали вместе с ним.

– Прости, – виновато произнес Верт, когда я по инерции пролетела несколько метров.

– Совсем сдурел?! – Глаза Единички стянулись в две узкие щелки, вспоровшие их вертикальные стилеты зрачков раскалялись в огне алого пламени.

– Свалил бы ты… Местерхард, – процедил Гроу.

– Свалишь ты, – несмотря на пламя в радужке, говорил Рон холодно. Не просто холодно, слова крошились с ледяным треском. – И если еще раз увижу подобное, я буду действовать по протоколу.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и от пламени в номере даже кондиционер начал потрескивать, после чего Гроу метнул в мою сторону убийственный взгляд и направился к двери. Следом за ним шагнул Верт, а Рон посмотрел на меня:

– В порядке?

– Ага, – сказала я.

– Точно? – Вальцгард прищурился.

– Точно. Точнее некуда. Я в душ, – кивнула на открытую дверь ванной.

– Если что…

– Да. Да, спасибо.

Дверь с грохотом захлопнулась: это вышел Гроу. Потом захлопнулась уже тише – за вальцгардами. Я посмотрела им вслед и пошла в душ. Надо же мне было когда-нибудь туда сходить.

Из зеркала на меня глянула вообще не я. Отсутствующий взгляд был настолько отсутствующим, что я только минут пять вглядывалась в отражение, пытаясь найти следы от пальцев Гроу на своей шее. Разумеется, их там не было: он не сжимал пальцы, но кожа все равно горела, словно по ней прошлись языки огня.

Во рту пересохло, а руки дрожали так, что маечка треснула, когда я тянула ее через голову. С шортами все было проще: они джинсовые, а значит, прочнее. Я сунулась под душ, подставляя горящее лицо прохладным струям воды, потом чуть прибавила горячей. От горячей меня почему-то опять затрясло, и пришлось снова врубать холодную. Парадокс, но именно холод смыл с меня тряску, от которой зуб на зуб не попадал.

Растерлась полотенцем и вышла в комнату, на ходу промокая мокрые волосы.

Потом легла на кровать, глядя на высокие зеркальные потолки, разделенные ромбами лархаррского узора. Потянулась за мобильным, который лежал на тумбочке, и написала Ленарду:

«Ты как насчет прогулки через пару часов?»

«Я «за»! Она как раз вырубится, у нее мигрень после телепорта, наляпала на себя обезболивающих пластинок».

«Здорово».

«Ничего здорового в этом нет. Слушай, ты как?»

Теперь все меня об этом будут спрашивать, что ли?

«Нормально».

«Правда нормально?»

Нет, не точно, я только что сказала отцу своего ребенка, что сделала аборт, а он чуть меня не придушил, но поскольку ребенка все равно не будет, это, наверное, не считается.

«Правда».

«Если хочешь