Атрайн пал, как пали его защитники. Еще не все, но их участь, точнее наша, была предрешена. Из всех Вратарей осталось не более половины. И то, только тех, которые находились среди множества Ищущих. Те же и вовсе оказались разменной монетой в этой схватке.

Пали кирдцы, во главе с матершинником Джаггернаутом. Он лично пожелал отправиться в последний бой, несмотря на мои уговоры. Погибли короли корлов, все до единого. Умерли правители свободных городов Пургатора, потому что им нельзя было выжить. Белый шторм смел с лица земли всех зверолюдов, калонцев, мейринцев, ченеки, орки, пелтийцы и прочее, прочее. Лишь вдалеке рассыпанными бисеринками виднелись отряды людей, архалусов и кабиридов. Но и их счет пошел на минуты.

Мы пожертвовали собой, пожертвовали всем, и наш план сработал. Я дрожащей от волнения рукой достал Керрикон. Грам сам собой, лег в другую ладонь. Два древних и могущественных артефакта. Один открывает миры, вторым можно уничтожить любое существо в этой Вселенной. Даже больше, чем просто существо.

Яркий блеск ослепил не только меня. Вспышка света, казалось, в одно мгновение прокатилась по всей планете и вернулась обратно. Сразу, как я ударил мечом по причудливому жезлу. Я почувствовал, как руки сгорают от невообразимой мощи, что вырвалась наружу. Заметил, как разметало ближайших к червоточине тварей от взрывной волны. И услышал, впервые в своей жизни, запах первозданной пыли. Яркие нотки корицы, перемешанной с прочими пряностями.

Своими руками, которые ниже локтей теперь висели культями, я уничтожил два самых мощных артефакта не только во Вселенной. Грам разбил Керрикон, жезл сжег меч. Я лишил миры двух поистинне чудесных создания нашего Творца и вместе с тем обрубил тварям путь в свой дом.

С уничтожением Керрикона дрогнули и червоточины. Сначала они слабо завибрировали, но с каждой секундой волнение их становилось все ощутимее. А вместе с порталами обеспокоились и иномирцы. Они бросили своих жертв, хотя еще одна-две минуты и на поле боя не осталось более никаких защитников. Однако я понимал волнение особей. Они стали утрачивать связь с Ней. Матерью, прародительницей, Тварью тварей, которая ждала своего часа для вторжения, но ее планы смешали Вратарь и смертная.

И как только червоточины дрогнули и стали сужаться, особи бросились обратно. В свой умирающий мир, чтобы не прервалась связь, иначе они остались бы без нее. Потому что страшнее смерти может быть только одиночество.

Ровно так же, как они рвались сюда, наступая друг на друга, пытаясь оттеснить соседа, захлебываясь яростью, теперь они мчались обратно. Невероятный ужас охватил всех и каждого. Они не замечали ни друзей, ни врагов. И именно сейчас единое белесое море распалось на тысячи капель.

А я стоял и смотрел, как черные круги сужаются, чтобы схлопнуться окончательно. То же самое происходило и в мире лягушат. И там, где могли быть подобные проходы, которых мы не обнаружили. Вселенные, столкнувшиеся по воле Создателей, теперь вновь расходились в разные стороны.

Во мне не было ни ликования, ни превосходства. Лишь смертельная усталость и боль, точно я прошел через горнило кабиридских кузниц в недрах их вулканических гор. Понимание законченности до сих пор не посещало меня. Все было точно во сне, вот только я не мог проснуться.

Крепкая рука легла на наплечник. Я обернулся и увидел Балора в доспехах, заляпанных жирными пятнами. Кровью иномирцев. В отличие от прочих Вратарей выглядел Брат относительно неплохо. И то правда, ведь он отправился искать Арея и пропустил большую часть сражения.

– Где он? – спросил я.

Балор ничего не ответил. Он смотрел в глаза, точно пытаясь прожечь меня взглядом. И лишь спустя какое-то время поднял руку в направлении того места, где недавно шла самая ожесточенная сеча. Там виднелось много останков Вратарей, Ищущих и иномирцев. Все они превратились в подобие желе и именно сейчас стекали вязкой массой по траве Атрайна, оставляя после себя осклизлый след.

Странно, но доспехи Арея я нашел сразу же. Переместил взгляд чуть выше и виски заколотили тысячи молотков, а внутри стало жарко. Арей был не единственной нашей потерей.

– Агонетет и почти все Старшие, – негромко заключил Балор то, что я и сам видел. – Все пали. У нас не было никаких шансов.

Брат замолчал, словно подбирая слова. И снова посмотрел мне в глаза.

– Не было шансов, пока ты не вернулся.

Червоточины схлопывались одна за другой, и поток тварей к последнему, самому большому порталу, увеличивался. Уже сейчас стало ясно, что не все из них успеют вернуться. Я не злорадствовал, но и не жалел их. Все происходит ровно так, как и должно было.

Чем я сейчас занимался? Почти равнодушно оглядывал поле боя. И, кстати, разглядел тех самых Старших, которые выжили. Драйк и Ферукс. Последний оказался единственным, из могущественной тройки, выстоявшим в жутком сражении. Правда, в бою он лишился ноги, однако сумел остановить утечку пыли. И теперь сидел на заднице, приветливо махая мне рукой.

Драйк облокотился на меч с такой силой, что тот ушел глубоко в землю, и смотрел на последнюю червоточину. Шлем Старший потерял в бою, вся его оболочка оказалась истерзана щупальцами, но выглядел он вполне неплохо. Что ж, это хорошо. Не хотелось бы, чтобы будущий Агонетет умер.

Земля Атрайна задрожала от тысячи и тысячи щупалец, которые били по траве в отчаянье. Потому что последний проход закрылся, отделив их от Твари. Одна часть орды осталась в том, умирающем мире. Другая в этом. Только дальше Атрайна иномирцы никуда не пойдут. Мир станет карантинным. Это тоже было частью нашего плана, который сработал на удивление безупречно. Теперь настала пора для решительного слова.

– Все кто выжил, – обратился я по мыслеформе, – спасибо. Только благодаря вам удалось сдержать особей. Вы сделали это. Вы самые лучшие сыны и дочери своей Вселенной. И я был рад, что бился с вами. А теперь пора уходить. Братья, перемещайте всех смертных, кого сможете в Ядро. И возвращайтесь следом сами. Здесь нам больше делать нечего.

Я замолчал, глядя как Вратари исполняют приказ. Все дело в том, что мне перемещаться в Ядро не хотелось. Казалось, я стану там лишним, ненужным, хотя именно сейчас придется приложить немало усилий, чтобы восстановить сеть между мирами и вернуть все, как было.

– Что с тобой, Седьмой? – спросил Балор.

– О чем ты?

– Я не уверен, но ты плачешь.

– Ерунда, – отмахнулся я, попытавшись утереть лицо и запоздало вспомнив неприятность, случившуюся с руками. – Брат, просто скажи, удалось ли?

Я не скрывал свои эманации. И Балор прочувствовал всю ту боль, что сжигала меня изнутри сильнее, чем Керрикон Грам. Что-то надломилось в бравом Вратаре. Какая-то потеря всплыла в памяти Брата, и он ничего не ответил.