— Сделай то, что мы, католики, делаем.

— И что же?

— Ври. Будь ебаным лицемером, — пожимает плечами Уильямсон. — Я никогда не трахал так много женщин, как тогда, когда был женат на матери Бена. Трахнул тещу, младшую сестру, отлизал ебаной подруге невесты за ночь до свадьбы; весь притон, еб твою мать! Я бы присунул ее отцу, если бы у него была вагина. Была бы моя воля, усыпил бы уебка, сделал бы ему операцию по смене пола, засушил, потом сделал моей сучкой и относился бы жестоко, — заявляет он, заметно разгоряченный идей.

Юэн виновато смеется — несомненный показатель того, как низко он пал, а затем в него вселяется грустное смирение:

— Моя жизнь — беспорядок...

— Слушай друг, тебе нужно вернуться и исправить ситуацию.

— Это невозможно. Ты видел видео. Был свидетелем ее реакции. Она была накалена до предела. Полностью разбита и конкретно разочарована, — ноет Юэн, отказывающийся говорить тише, даже несмотря на то, что рядом села пара.

— Да она была в шоке, ты, идиот, — заявляет Саймон, — но люди подстраиваются. Я не говорю, что ты ее милый мальчик и она стопроцентно готова принять тебя, но ей нужно тебя увидеть. Прошли месяцы. У нее было время обдумать все.

Это замечание дарит Юэну чувство комфорта:

— Да, — признается он, — я тоже так думаю.

— Ну?

— Что ну?

— Ты хочешь вернуться к нормальной жизни?

— Ну да.

— Но еще и трахаться на стороне? — Юэн тянется к своему сердцу. Дрожащий, он смотрит на Саймона, угрюмо кивая.

— Но благодаря твоему другу Сайму, первое — больше не вариант.

— Мы точно не должны позволить Карлотте увидеть это видео, — говорит Саймон, — или это конец, — и передает телефон Юэну, который ошарашен, увидев себя на фото, где он занимается сексом с Жасмин в сауне всего тридцать минут назад.

— Как ты...

— Технологии убьют нас всех, — Уильямсон скривил свое лицо, будто что-то резко вспомнив. — Я могу попросить Сайма удалить это видео. Но тебе придется работать со мной. Это означает сделать маленькое одолжение для меня. Если нет, он выложит это дерьмо в сеть, и не только Карлотта и Росс, ее друзья и его одноклассники, но все твои коллеги и пациенты увидят это. Они сами составят мнение о том, какой ты тип. Одна ошибка — это одно; а когда серия — бабник и извращенец.

Юэн впадает в отчаяние. Видео с Марианной стало разрушительным для семьи. Но это увидит весь мир. Репутация, которую он создавал все эти годы, будет растоптана, он будет опозорен в профессиональной среде, превратится посмешище и изгоя... Он упорно пытается понять смысл этого кошмара:

— Как? Почему? Почему я? Что Сайм хочет от меня?

Его шурин зыркнул на бар и вздохнул:

— Это моя вина. Я искал тебя по просьбе Карлотты и показывал рождественскую фотографию в саунах. Сайм услышал об этом, нашел меня и поинтересовался, что я хочу от тебя. Он, очевидно, думал сначала, что я полицейский, потом — что крыса. Я рассказал ему о ситуации и случайно сказал, что у тебя медицинские навыки, а он внезапно заинтересовался. Потом ты пропадаешь с радаров на месяцы и мне приходилось терпеть домогания этого кровавого шута, который, блять, думает, что мы оба в этом замешаны. Потом ты возвращаешься, а он находит тебя в его сауне.

— Он... этот персонаж, Сайм, он что, хочет, чтобы я посмотрел на его ноги?

— У него есть работа для тебя, — Саймон Уильямсон замечает группу чванливых ребят, подходящих к бару. Он делает акцент первопроходца с Дикого Запада: — Какая-то докторская работенка, я думаю, — видя очевидно непоколебимого Юэна, он отрывисто добавляет, — это все, что я знаю.

— Но я не понимаю как, как ты можешь предлагать это мне? Это же шантаж! Мы — семья!

Выражение лица Саймона Уильямсона превратилось в холодный камень. Он говорит отрывисто:

— Позволь мне объяснить тебе кое-что: я тебя не шантажирую. Ради нас обоих, хотел бы я, чтобы было так. Нас обоих ебет очень опасный уебок. Тебе не надо было идти в сауну, Юэн. Я сам мог помочь тебе...

— Это твоя подстава разрушила мою жизнь!

— Смотри, мы оба проебались, — Саймон внезапно хлопает себя по лбу, — можем тыкать друг в друга до вечера или попробовать решить это. Я предлагаю второй путь. Если ты не согласен, пожалуйста, спорь, блять, сам с собой. Я ухожу.

Юэн молчит, ошарашенный холодной логикой Саймона Уильямсона. Все испорчено, но он все исправит.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Это не я хочу. Но тому мудиле — и я использую термин намерено — по-видимому, нужны твои медицинские навыки. Для чего, я даже не представляю.

Юэн созерцает своего шурина:

— В чем ты замешан? Что ты за человек?

Саймон Уильямсон смотрит на него с презрением:

— Я в отчаянии, как и ты, и был втянут в этот мир потому, что ты не удержал свой член в брюках!

— Ты дал мне тот ебаный коктейль с МДМА! Твои наркотики начали...

— Иди на хуй со своими проблемами первого мира! Если бы каждый уебок, который в первый раз принял эки, изменил бы с первой попавшейся сумасшедшей шлюшкой, которая ему улыбнулась, не существовало бы никаких длительных отношений в Британии! Либо ты становишься, блять, мужиком и разбираешься с этим дерьмом, или все, твоя семья, работа, репутация — летят нахуй в помойку!

Юэн сидит, дрожа, на своем месте. Его руки вцепляются в стакан водки с тоником. Он залпом его выпивает. Спрашивает Уильямсона:

— Что мне нужно делать?

Какое-то время анонимные фигуры и тени, чьи личности почти, но не совсем различимы, пугают Дэнни Мерфи. Они выбегают из пабов на Лит Валк за сигаретами, трутся парочками или группами возле входа, выглядывают, как грозные пятна, сквозь грязные стекла автобусов. Его сердце бьется в ожидании, заслышав эхо приближающихся шагов на лестнице, которые затихают на этаже ниже или проходят мимо к квартирам на последнем этаже. Но дни идут, он реагирует все меньше. Начинает формироваться приемлемый сценарий комфорта и перетягивает одеяло в его голове на себя. Наверное, байкер разбился и коробка как-то открылась, скорее всего, это испортило почку. Может быть, ему удалось избежать беды.

Однажды вечером все поменялось. Он — дома с собакой, смотрит телевизор, слышит знакомые шаги на ступеньках. В этот раз в них что-то есть, наверное, знакомая тяжесть или ритм — показатель ужасных новостей. Ощущение разделяет и Тото, который