Я сняла фартук, отдала Оле. Она передала его дальше, взяла из чьих-то рук маленький ножик и чиркнула по ленте, на которую были нанизаны мои девичьи бусы — так, что они теперь держались на нескольких нитях.
— А иначе не порвешь их, — шепнула она, — не бойся, милая. Все по воле Провидения, даже именьская дурь. Поживешь с мое — поймешь.
Ну да, еще бы. Железный аргумент во всех мирах.
Пришел человек, принес с собой железную, на трех ногах, штуковину с крышкой, открыл крышку: штуковина оказалась жаровней, в которой переливались алым горячие угли, а поверх них лежал щипцы. Мне, глядя на это дело, стало слегка не по себе.
Человек — очевидно, он был кузнецом, — открыл довольно большой плоский ящичек и громко сказал непонятно кому:
— Вот… Изволите выбирать?
— Конечно, как же не выбрать, выберем. Я сам и выберу, — как-то глумливо заулыбался лир Ван, поглядывая на Дина, — на такое дело мне и серебра не жалко.
Но Дин тоже шагнул к кузнецу, опередив именя, оттесняя его плечом.
— Прошу прощения, мой имень, поскольку женюсь я, покорнейше прошу вас позволить мне самому выбрать браслеты.
Почему-то в зале стало гораздо тише, а Ола с экономкой разом посмотрели на Дина, экономка даже усмехнулась и головой покачала, имень тоже на мгновение застыл, раскрыв рот. Видимо, дело было просто в том, что такие длинные и приторно-учтивые фразы Дин говорил лиру Вану очень редко, если вообще когда-нибудь говорил.
— Ну-ну, выбери, — сказал лир Ван. — Хотя мне даже неловко, что ты потратишься… братец.
Двусмысленный намек, и это "братец"… я прямо ощутила, какое напряжение повисло в зале. А Нона заметно побледнела. Все-таки они братья, значит! Впрочем, шли бы лесом такие родственники.
Очень быстро мой жених выбрал пару браслетов и расплатился за них вынутой из кармана жилета золотой монетой. Мнением невесты никто не поинтересовался — интересно, потому, что в данном случае невеста "дура тупей табуретки", или это просто не принято?
— Ну давайте уже, сколько можно! — заявил барчук. — Законник, ты готов? — на это полный человек и сером меховом плаще мехом наружу церемонно наклонил голову. — Все готовы, вот и отлично. Начинаем.
Мы с Дином наконец стали рядом, имень поднял перед нами меч за ножны гардой вверх, а человек в плаще, то есть, законник, взял в руки чашу. Дин положил руку на гарду меча, и, видя, что я медлю, сам взял мою руку и тоже положил ее на гарду с другой стороны от рукояти. Законник взглянул на меня удивленно — возможно, ему забыли сообщить, что я тупая дура.
Экономка подошла и шепнула что-то законнику. Тот опять удивленно посмотрел на меня, и поинтересовался.
— В таком случае кому эта девушка позволяет быть своим голосом?
— Я буду, — Ола взяла меня за свободную руку, — Камита, ты согласна?
Я кивнула — конечно, на Олу я была согласна.
— По закону крови и чести! — провозгласил законник уже другим голосом, зычным, рокочущим, раскатившимся по всему залу, — этот мужчина и это женщина пришли сюда, чтобы сочетаться законными браком.
Спасибо, Капитан Очевидность. Впрочем, надо полагать, это просто первая фраза ритуала.
— По закону крови и чести! — повторил он еще громче, — и да освятит благородная сталь то, что Проведение считает неизбежным!
Как же у них тут принято все валить на Провидение!
Впрочем, мне было приятно, что сам ритуал проводит не имень, а другой человек, а имень просто служит подставкой для меча.
Церемония была недолгой — законник еще поговорил немного про кровь и честь, приплетая сюда и святость благородной стали, потом мы с Дином трижды повторили за ним слова брачной клятвы — естественно, за меня говорила Ола.
"Я, Дин, беру эту женщину в жены навечно, и буду ей верным мужем в радости и горе".
"Я, Камита, беру этого мужчину в мужья навечно, буду ему верной женой в радости и горе".
Трижды — это, наверное, чтобы мы лучше прониклись. Дин говорил спокойно, мягким, теплым голосом, обращаясь ко мне, так, что я поверила — для него это серьезней некуда. Все зрители хранили благоговейное молчание, даже пьяный красавец-имень, хотя гримасу он состроил уморительную.
— Наденьте супругам браслеты! — провозгласил законник.
Надевали сначала мне — кузнец обернул мое правое запястье куском толстой кожи, наложил поверх него разомкнутый узорчатый слегка приплюснутый обруч и заклепал каким-то мягким металлом с помощью взятых с жаровни щипцов; потом ту же процедуру проделали с рукой Дина. Оба наших браслета были одинаковыми во всем, кроме, естественно, размера.
— Да будет так! — опять зычно прокричал законник.
Вот ведь дела! У нас надевают кольца — и шутят, что, дескать, окольцевали птичек. А тут? Браслеты, заклепанные на руках так, что снять невозможно, у меня лично навевали ассоциацию с веригами, в которые нас навечно заковали. Но, как ни странно, особого неприятия это тоже не вызывало, может, потому, что браслеты были серебряными и красивыми.
Я, должно быть, и точно дурочка, если думаю сейчас о таких вещах!
По конец нам прокололи пальцы — правые безымянные, между прочим, и выдавили в ритуальную чашу с вином по нескольку капель крови, после чего полили этим коктейлем наши браслеты, а что осталось, мы с Дином по очереди допили, отхлебывая по глотку — коктейль плескался на самом дне немаленькой чаши и его оказалось не больше стакана.
— Да будет так, — в последний раз провозгласил законник. — Да свершится воля Провидения сейчас и вовеки! Отныне этот мужчина и эта женщина связаны незыблемым и нерушимым законным браком.
Все закричали и захлопали. Поцеловаться нам никто не предложил.
— Ну вот, дело сделано, — лир Ван, который, видно, устал держать меч, с облегчением сунул его в чьи-то руки. — Теперь можно и отпраздновать. Надеюсь, нас накормят вкусно. Чокнутый братец, ты действительно доволен, или мне кажется?
— Мой имень, я никогда не устану благодарить тебя за доброту и щедрость, — сказал Дин, крепко держа мою руку.
Безусловно, он издевался, но придраться ни к его словам, ни к тону никто бы не смог.
— Да-да, принимаю, — согласился имень, — я действительно добр и щедр, а как же. Ты, как тебя… ну кто-нибудь! Разрешаю переодеть невесту. А то вид у нее отвратный, у моих гостей аппетит пропадет, чего доброго.
Дин крепко сжал мою руку, и отпустил, успокаивающе погладив двумя пальцами.
— Иди с Олой, любимая. Потом будем отбывать повинность за свадебным столом.
Любимая. У меня аж мурашки по спине пробежали — от того, что он так сказал. Меня еще
