— Здесь? Ну-ну, ладно, пусть навещает, — проворчал отец. — Я к обеду не выйду, а ты вот что: извинись за меня перед графом и пришли-ка Анет ко мне пока, видеть её хочу.

— Да, папаша. Может быть, приказать Любе принести для вас прибор сюда?

— Не нужно, не голоден. — Отец снова потёр лоб и лицо. — Что-то тяжко мне, душно, сердце заходится. — Он перевёл глаза на лицо младшей дочери, которая начала было что-то спрашивать, отмахнулся: — А ты ступай-ступай, нечего тут квохтать. Матери скажешь про отъезд, меня пусть не беспокоит. Анюту сюда пришли, не забудь.

***

Елена передала матери отцовский наказ и зашла на минуту к себе. В последнее время их упорядоченная жизнь, казалось, летела куда-то кувырком. Знакомство с Владимиром, помолвка Анны, её болезнь… И сегодняшний день, что состоял целиком из непонятных, да что там — неправдоподобных вещей! Елена глянула на себя в зеркало, пригладила волосы, подумала — не переодеться ли, не выбрать ли платье поярче? Если кликнуть Любу прямо сейчас, они могут успеть. Но тут же ей представилось, что она потеряет драгоценное время, тогда как можно вместо этого пройти в гостиную, и снова — пусть даже в присутствии матери и сестры — увидеть Владимира!

Она ещё раз поглядела на себя в зеркало и немного удивилась. Откуда-то на щеках появился румянец, глаза взволнованно блестели — Елена даже показалась себе не такой некрасивой, как всегда.

Она выпрямила спину, подражая Анне, постаралась так же гордо вскинуть голову. Последние дни Елена ненавидела свою ужасную привычку сутулиться и вечно смотреть под ноги. Почему, ну почему матушка никогда не поправляла её, не растолковывала, что надо быть как Анет: держаться прямо, смотреть на мужчин уверенно и немного свысока, не робеть, не прятаться? Впрочем, улыбаться и звонко смеяться, подобно сестре, Елена стеснялась неспроста — собственные зубы представлялись ей большими и длинными, как у лошади, тогда как зубки Анет, были мелкими и белоснежными, точно жемчуг! Матушка, Катерина Фёдоровна, слыша все эти разговоры, лишь печально вздыхала, прижимала голову дочери к своей груди, шептала: «Что ты, родная, да ты же у меня миленькая, хорошенькая, ты лучше всех». Елена же от этих слов испытывала лишь досаду и горечь. Не научила её мамаша привлекать мужские взоры — так хоть не пыталась бы утешать пустыми словами! Как будто сама она правды не видит!

В гостиной, в ожидании обеда уже восседали Катерина Фёдоровна, Владимир и Анет. Сестра в жёлтом шёлковом платье, с распущенными волосами показалась Елене прелестной, как никогда. Томность движений, бледные щёки и синеватые тени под глазами, казалось, только украшали её. Анна полулежала в кресле, обмахиваясь веером; взгляд миндалевидных глаз был устремлён на портрет княжны Алтын Азаматовны.

Сидящий неподалёку Владимир буквально пожирал Анет взглядом… Впрочем, при виде Елены он тотчас вскочил. Стараясь не смотреть на него, Елена поцеловала Анну в лоб, спросила о самочувствии и передала наказ отца зайти к нему в кабинет.

— Мне показалось, папаша нездоров, — прибавила она. — Он не желает кушать, и приказал, чтобы его не беспокоили.

Мать бросила на Елену вопросительный взгляд.

— Не велел ли что-нибудь подать в кабинет?

— Ничего, маменька. — Елена развела руками. — Только вот сказал, чтобы к отъезду спешно готовились.

Мать кивнула; она выглядела спокойною. Это было странно: все в доме привыкли, что Катерина Фёдоровна всегда сильно волновалась, если заболевал глава семейства. Сейчас же её мысли будто были заняты каким-то более важным предметом.

Анет сложила веер.

— Пойду, навещу папеньку, мы ведь и правда с ним сегодня не видались. Мамаша, зовите всех к столу, не ждите меня.

***

Владимир почтительно продолжал стоять, ожидая, пока та или другая из сестёр Калитиных обратит на него взор. Одинаково опасно было бы и проигнорировать Елену, и выказать к ней при всех чрезмерное внимание. Он чувствовал себя идущим по острому лезвию, но инстинкт подсказывал, что с Еленой может всё получиться, даже очень может! Надо лишь соблюдать осторожность.

Анет грациозно встала, но вдруг замешкалась; Владимиру даже показалось, что она пошатнулась. Тут же его невеста оперлась о спинку кресла, не сводя глаз с портрета княжны Алтын… Владимир рванулся было к ней, но Елена его опередила.

— Что такое, Анет, милая, тебе опять нехорошо? Голова закружилась? — она обхватила сестру за плечи.

— О нет, всё в порядке. Что-то странное показалось там… — Анна кивнула на портрет Алтын Азаматовны. — Что она будто бы покачала головой и пыталась что-то сказать…

— Принести твоё лекарство? Анет, тебе надо лечь! Если снова станет хуже…

— Нет-нет, спасибо, я чувствую себя прекрасно! Нужно идти к папеньке.

— Я помогу, провожу, — суетилась Елена, в то время как Катерина Фёдоровна не двигалась с места, пристально наблюдая за падчерицей.

— Позвольте мне, Анна Алексеевна, — вступил Владимир, предлагая невесте руку. Однако та ласково покачала головой и улыбнулась:

— Благодарю, Владимир Андреевич. Прошу вас, уделите пока внимание маменьке и сестрице, а я скоро вернусь.

И Анна упорхнула. Елена ринулась было за ней, но застыла, услышав суровый голос матери:

— Сядь, Элен. Не нужно бегать за сестрой, как собачонка; в конце концов, Анет вовсе не собирается умирать.

Судя по интонациям в голосе Катерины Фёдоровны, можно было поклясться, что сей факт для неё весьма досаден. Странно: раньше она ни разу не проявляла в открытую неприязни к падчерице, скорее наоборот, обращалась к Анне с неизменной лаской. Простушка Елена с недоумением поглядела на мать: что это вдруг на неё нашло? Однако госпожа Калитина тотчас овладела собой и с улыбкой обратилась к гостю:

— Идёмте же обедать, граф! Простите меня: все эти волнения, хлопоты, приготовление к отъезду! Я просто сама не своя! Да ещё и болезнь Анет так выбила нас из колеи…

Владимир подал руку хозяйке дома, не забыв, впрочем, бросить через плечо страстный взгляд на Елену, отчего та вспыхнула, как маков цвет.

***

— Вы меня звали, папенька? — Анна проскользнула в отцовский кабинет и нахмурилась. Елена права, похоже папаша и вправду нездоров. — Не прикажете ли послать за доктором? Элен сказала мне, вы скверно себя чувствуете…

— Не важно. Поди сюда, родная, я хочу наглядеться на тебя.

Анна приблизилась к отцу и опустилась на ковёр перед его креслом; отец нежно погладил её по щеке, прижался губами к тёмным кудрям.

— Какая же ты красавица! Вылитая мать! — пробормотал он. — Не увидит, не порадуется тебе княжна моя… Ох Алтын-Алтын!

Анна осторожно сжала в ладонях руку отца.

— Отчего вы сегодня так печалитесь, папаша?

— Так, накатило что-то: только и вспоминается маменька твоя покойная, вижу её тут всюду, точно живую. Столько лет прошло — нет, не забыть её никогда! А ты не обращай внимание, Аннушка, будь весела: ты ведь у нас невеста!

Отец снова погладил её по