– Два? Слава Аетин? А кто это? – уточнил Саша.
– Кто такой Слава Орлан? – выпучил глаза Валера. – Ты что, из деревни вообще? Это хозяин Элама, хотя, наверное, откуда тебе знать?
– Погоди. – Александр выпрямился. – У Ахеи есть хозяин – Аттал Иванович. И у Элама хозяин – Слава Аетин, как ты говоришь. В Ганзе были Вуйчики. И у Альбиона, наверное… Послушай, Валера! – вдруг пронеслась мысль у Доктора. – Так значит, что и у Аквилеи есть хозяин?
В ответ Берет расхохотался, а затем внезапно раскашлялся:
– Конечно есть!
– Это Микеле Морозини? – спросил Саша, уже предчувствуя утвердительный ответ, но был разочарован.
– Да нет, Мишка Морозов, он так – дож Аквилеи, просто официальное лицо, – Берет презрительно махнул рукой, – А над ним… – тут Берет даже протрезвел. – Хотя, постой… что-то я разболтался, язык у пьяного вперёд разума бежит, так у нас говорят. Короче, пойду-ка я, браток, на боковую, – внезапно прервал он разговор и, покашливая, направился в свою комнату в доме хозяина.
**
На дворе ещё моросило, но уже по убывающей. Крупные капли медленно падали на деревянные тропинки-гати, покрытые антискользящим покрытием. Сначала заискрились камни фасада, когда дождь почти успокоился, и стало проглядывать солнышко, а потом заблестели мокрые светло-серые бревенчатые стены дома, и засверкали кованые стальные уголки на крыше. Двор расцвёл, вдали словно отряхивалась от лучиков красавица баня, такого же, как и дом, необычного серого цвета. В воздухе запахло неповторимой лесной свежестью, и, словно по волшебству, на улицу выпорхнула темнокожая Луиза в расшитом цветочками русском крестьянском платье выше колена. Она распахнула объятия и обняла весь мир, такою навсегда и оставшись в памяти Саши.
– Луиза, – чуть вскрикнул он, прервав прекрасное мгновенье и суетливо спускаясь со ступенек гостевого домика.
Девушка вздрогнула, обернулась на крик, вгляделась, нерешительно махнула в ответ и, чуть подумав, направилась навстречу.
– Ну, здравствуйте же, Сан. Я думала, вы спите.
– Чего же вы так думали, милая Луи?
– Настасья говорила, вы днём всегда храпите.
– И вы, увы, не часто через порог двери.
Они улыбнулись друг другу, и Александр продолжил.
– Замечательная погодка сегодня, Луиза! А запах какой, чувствуете? Лесом, цветами пахнет, хорошо-то как!
– Хорошо! – она расплылась в белозубой прекрасной взаимной улыбке.
– А айда со мной чай пить? – вопросил Доктор. – У меня свежий заварился, с саган-дайля!
– А пойдёмте, – залихватски махнула она и направилась к нему, подхватив под руку. Выглядела Луиза, конечно, ужасно привлекательно в этом легком воздушном платье, разрумянившаяся, с льняным ободком на голове. Она впорхнула на веранду гостевого дома и, изучив текущую обстановку быстрыми поворотами головы, присела на удобное плетёное кресло.
– Наливайте, Сан! Ничего, что я вас так называю? Я от Аттала услышала…
– Аттал Иванович говорит: «Саня», но пока у него получается смешно – «Сан». Сан Доктор – так он меня называет. Звучит как курорт в Мексиканском заливе.
Она улыбнулась. А затем озабоченно нахмурилась:
– Как думаете, скоро он в себя придёт?
– Думаю, что в ближайший месяц точно будет, как новенький. У него лишь частичная амнестическая афазия… – он поставил чай на нагревающую поверхность и сел рядом.
– Что, простите?
– Афазия. Ну, то есть нарушение речи. А слово «амнестическая» означает, что у него будут трудности с… как бы это выразиться, с воспоминанием… со вспоминанием слов.
– Да, я уже заметила это. Он очень долго раздумывает, прежде чем сказать что-то, поэтому фразы получаются какими-то рублеными и упрощёнными, что ли, – Луиза покусала пухлую губу.
– Вы ему подсказывайте если что. Книжку с картинками видели, которая на столике лежит? Там самые часто забываемые фразы и слова. Вот, листайте её, а он пусть вспоминает и почаще повторяет их – это поможет скорей восстановиться.
– Скажите, Сан, – Луи посмотрела ему прямо в глаза внимательным взглядом. – Только честно. Это у него надолго?
– Нет, не переживайте, Луиза, – успокоил её Доктор, глядя в заварочный чайник. – Это раньше реабилитация проходила несколько лет, а сейчас новые технологии, терапия, лекарства – так что сроки лечения мы ускорим до трёх недель, максимум месяца. И вообще, ему повезло. Потому что была бы у него моторная афазия, например, так вы бы его голос не раньше, чем через полгода услышали. Бывают случаи, когда речь вообще не возвращается, и человек может только мычать. А у Аттала Ивановича всё гораздо проще, ему просто тяжело вспоминать названия предметов, плюс небольшие трудности с произношением, но это скоро пройдёт, вот увидите. Пока привыкайте, что он будет говорить односложными фразами, слова некоторые пропускать, ну и речь немного замедлится – вот к этому нужно быть готовым. Но он очень сильный и вдумчивый человек, такой… я бы сказал, солидный. И это ему поможет.
– Что… что вы имеете в виду? – внимательно вслушивалась Луи.
– Я вижу, что он сначала произносит фразу в голове, а потом уже её высказывает вслух, – пояснил Доктор. – И… это выглядит внушительно, вызывает уважение, по крайней мере, у меня. Я рад, что инсульт не вызвал у него нарушений логических конструкций, то есть он ясно мыслит. Единственное, как я уже сказал – это проблема с подбором слов, но в скором времени всё пройдёт. Главное, чтобы сейчас он не нервничал, не переживал, не волновался. Это нужно совершенно исключить! Клинические испытания показали, что любые скачки давления или эмоциональный стресс при нынешней терапии могут губительно сказаться на его здоровье, вплоть до того, что изменятся черты характера, или появятся новые привычки, например. И сложно сказать, пойдёт ли это ему на пользу, поэтому сейчас ему показано спокойствие и только спокойствие – тогда всё будет хорошо, я вам обещаю.
– Спасибо вам, Сан. Я поняла: не волновать его понапрасну. Хорошо. А вам спасибо! Вы делаете большое дело, что спасаете Аттала. Он стоит этого, поверьте, – она взяла его за руку в жесте признательности.
– Охотно верю, Луи. Думаю, что через пару недель он будет, как новенький. А сейчас давайте чай пить!
– Давайте, Саша, – обрадовалась женщина, закинув ногу на ногу. – Кстати, мне нравится, что вы меня называете Луи, а то Луиза, на мой вкус, иногда звучит как-то слишком официально.
– А мне и так, и так нравится, – ответил он и внезапно перескочил на другую тему, вскочив и сняв чайник с нагревающей поверхности. – Скажите, Луи, вот вы говорите, что Аттал Иванович достоин, чтобы его спасать. Но я не понимаю, почему? Что он такого делает для полиса? Я слишком мало его знаю, а Витя Берет не очень разговорчив. Аттал Иванович, впрочем, тоже… – неудачно пошутил он.
– Да, тут не любят бросать слова на ветер, – покивала головой Луиза и попыталась ответить. – Не знаю, как вам сказать, Сан. Просто поверьте мне, что Аттал – он добрый и отзывчивый, и ещё он нужный человек в полисе, без него – никак. Я не могу объяснить понятней, просто поверьте мне, Сан.
– Я бы с удовольствием, Луи, но, прошу прощения, – он понизил голос, – у нас ходят очень, я бы сказал, противоречивые слухи об Аттале Ивановиче.
– А что за слухи?
– Разные-образные!
– Правильно говорить разнообразные!
– Так я так и говорю – разные-образные!
– Ой, все! Вы нерусский, это точно, – рассмеявшись, махнула рукой Луиза.
– Да русский я, русский, – широко улыбнулся Сан и налил уже ей чай. – Просто я поздно стал изучать язык, лет в десять, поэтому некоторые слова до сих пор не прижились, так сказать.
– А почему так поздно? Вы раньше в другой стране жили?
– Ну, – начал он, – я до этого жил с матерью в Греции, потом в Союз к отцу переехал и за остальные две трети прожитых лет успел стать настоящим русским. Хотите, докажу? – Алекс разошёлся не на шутку, пытаясь произвести на красивую
