– Чё смотришь, доктор? Фляжка понравилась? Ручной работы, между прочим! А у тебя такой не было и не будет никогда! А?
Никто не стал продолжать диалог, и Тяпе пришлось поднимать новую тему.
– Вот чё сейчас нельзя в салоне биты возить, да? Вот раньше можно было, так она всегда под рукой. А тут в багажнике за колесом, да нахрен она там нужна? Какой-нибудь бык такой, как этот сегодня, – махнул он на Алекса, – попадётся, и чё, побежишь сначала багажник открывать, колесо доставать? Все такие махаются, а ты типа решил резину поменять, – засмеялся Тяпа своей шутке. – На шипованную.
– Да, Тяпа, и не говори, – поддержал его захмелевший Кащей, потерявший гнусовость. – Раньше куда веселее было. Помнишь, мы с тобой быков на движах* (дискотеках, тусовках) ломали? Подъедем на трёх четырёх мобилах, биты в руки, через охрану как масло пройдём, ещё и погрозим, чтобы копов не вызывали.
– Ага, – заулыбался Тяпа, погрузившись в воспоминания.
– Слышь, Антоха, у нас тогда житуха вообще весёлая была, – повернулся Кащей к водителю. – Когда молодыми были. Мы с Тяпой как-то на движ пришли, сидим, пьём, телочки с нами танцуют, и тут какой-то бык начал рогами мотать, задели его видите ли. Ну, мы дали ему по роже, чтобы не мычал. А он сбегал, ещё пять-шесть голов своего стада привёл, и начали рамситься…
– Ага, там прикол был, – прервал его Тяпа. – Там Кащей такой говорит: «Вы знаете, кто я? Я ващета Кащей», а один из них и отвечает: «Да? Так у тебя смерть в яйце что ли?».
И Тяпа в голос заржал, Антоха тоже заулыбался, а Алекс совершенно не понял истории. Кащей сначала недовольно промолчал, а потом прикрикнул на Тяпу, чтобы тот со своей трепотней не вмешивался в его рассказ.
– Так вот, мы бы их там сами всех постелили, но с нами кобылки, сам понимаешь. Мы, короче, помирились такие вроде с этими быками, вышли с движа, сразу за пацанами слетали и обратно приехали уже на четырёх мобилах…
– Три, по-моему, было, – начал было Тяпа.
– Да завали хлебало, Тяпка! – прикрикнул Кащей. – Видишь, я человеку историю рассказываю. Короче, приехали на четырёх мобилах, влетели в зал и ка-а-к начали всю эту шалупень битами стелить. Там просто полный разгром был, диджею даже прилетело, – он хмыкнул. – Вот времечко то было. И биты можно было носить, и всё всех устраивало, не то, что сейчас.
– Да-а-а, прикольно раньше было! У самого молодость бурная, всякое бывало, – покивал головой Антоха и замолчал было, но вдруг добавил. – Хотя, с другой стороны, то, что их запретили, тоже есть плюс в этом. Вот у меня у маминой подружки дочь еёная как-то тоже давно пошла на движ. С девчонками, с друзьями веселятся, танцуют. И тут шум, гам, влетают какие-то уроды, начинают махаться, и ей случайно тоже достаётся. Еёный парень за неё вступился, так ему прилетело так, что он теперь чистой воды инвалид. Битой, кстати, прилетело. С одной стороны, снизу, просто челюсти с зубами нет – все раздробили в сопли. Я видел его как-то, это тихий ужас – следы от скоб, швы… А они ведь ничего никому не делали, просто пришли отдохнуть.
– Да, это уже полный беспредел, конечно, – серьёзно покивал головой Кащей. – Базаров ноль, биты опасная штука, их можно только здравым пацанам давать.
Вся покивали и помолчали.
– А где дело то было? – вдруг подал голос сзади уже изрядно осоловевший Тяпа.
– Чё?
– Где было то это, когда челюсть сломали?
– А в этом вроде, в Сиреневом тумане. Знаешь?
– Ну да, в Сиреневом тумане. Точно! – опять усмехнулся Тяпа.
– Знаешь, говорю, где это?
– Знаю, знаю. Хорошо знаю. Очень хорошо знаю, – продолжал ухмыляться поддатый Тяпа, глядя осоловевшими глазами в затылок Кащею.
Разговор смолк. А минут через пять Тяпа свесил голову, Кащея тоже укачивало, но тут Антоха спросил его:
– А этого типа то зачем Атталу везём?
– Не знаю. Мне этот… мне Берет сказал его доставить, вот мы и доставляем. Ваша-то многоуважаемая ахейская бригада с утра гуляет, отпускники херовы, вот нам и приходится отрабатывать.
– Пусть отдохнут ребзя, весь год в суматохе.
– А ты чего с ними на Фракийку не двинул?
– Так я ж уже полгода не пью. Всё, завязал!
– И поэтому на Берег не едешь? Серьёзно?
– Серьёзно! Чего мне там трезвому делать?
– А чего вдруг решился на трезвянку сесть?
– Да-й, есть одна ерунда на постном масле!
– Антоха набухался и на нашего Берета начал барагозить. – подал голос с заднего сиденья вроде спящий Тяпа. – Тот, конечно, его уработал за пять сек. А потом…
– Да, да, да! – засмеялся Кащей, глядя на Антоху. – Вспомнил я эту историю, пацаны прикалывали. Берет сказал, что ещё раз выпьешь – отрубит палец. А он с этим не шутит, я знаю. Ну как мизинец-то, цел?
Антоха усмехнулся, поднял вверх кулак с разжатым мизинцем и подёргал им.
– Ладно, палец, – обернулся Кащей к Алексу, – вот что он с этим уродом сделает? Может, живьём его в землю закопает, может, голодным собакам кинет, не знаю. Но прежде я все равно попрошу, чтобы он мне его отдал на пару часов.
Кащей внимательно посмотрел на Алекса и с угрозой произнёс:
– Карачун тебе, белобрысый. На ремни буду резать, ребра переломаю, зубы выбью, бля, да я тебя так отмудохаю, что мама родная не узнает. Даже на опознании, – сострил он и засмеялся своей шутке. Антоха тоже засмеялся.
Наусмехавшись вдоволь, Кащей повернулся, вгляделся в дорогу, зевнул, потом ещё раз и вскоре бросил водителю:
– Ты по федералке* (федеральной трассе) не езжай, цинканули, там пост будет стоять, а у нас этот цуцик связанный, и я весь в крови. Не остановить не смогут, там же камеры. Что мы им скажем? Так что лучше по местке потрясёмся.
– Да я уже усё продумал, я сверну на развилке, не волнуйся, Колян, – впервые он назвал Кащея по имени.
– Ладно, Антоха. Ты сам все знаешь. Я покемарю полчасика, а то этот нежилец мне все лицо искромсал, гнида. Бошка болит, нужно отдохнуть немного.
– Давай, давай. Подъедем, я разбужу.
Через несколько минут он свернул с трассы, вскоре дорога стала хуже, пассажиров начало немного потряхивать и укачивать. Вскоре Кащей вырубился, Тяпа даже похрапывал, повесив голову на грудь, а Алекс замер, лихорадочно размышляя. Время – понятие относительное и определить, как оно течёт, достаточно сложно. Вот сейчас, например, он принял какое-то решение, его захлестнула волна гормонов и эмоций, и секунды поползли, а не побежали. Конечно, время не замедлилось, просто восприятие начало работать с усиленной мощностью, и в мозг поступало больше информации ото всех органов чувств.
Страх, да и вообще любая сильная эмоция, заставляет запоминать больше подробностей, чем обычно, и тогда человек думает, что его вселенная замедлила свой ход. Хотя ничего извне не меняется, просто за это время человек впитывает и перерабатывает больше данных, чем обычно, ведь это позволяет лучше прогнозировать ситуацию в критические моменты. Сейчас Алекс воспринимал мир, как бы с широко открытыми глазами, увеличивая объем знаний о текущем моменте через расширенные зрачки. Страх заставил его принимать какое-то решение и он обрабатывал в несколько раз больше подробностей, чем обычно: лес за окном, в гору подъем, все спят, везут в ад. Алекс даже не заметил, как его мозг рассортировал огромное количество данных и вынес вердикт. Ответ сам пришёл на ум и вселился в мысли.
Отбросив возражения, он сделал выбор, и с этой поры Александр уже не ждал, а выжидал. И, в один из моментов, когда Антоха начал бубнить какую-то песенку себе
