Глава 68. НОВЫЕ НАДЕЖДЫ И НОВОЕ ПРОЗРЕНИЕ

Итак, у Зинаиды было три фантастически счастливых ночи с самым любимым и самым прекрасным на свете мужчиной; три ночи, за которыми последовало полное прощение, полное душевное просветление и полный отказ от всех обвинений.

Она по наивности полагала, что теперь будет и четвёртая ночь, и сороковая, и тысячная, и так — до конца жизни. Дни и ночи, полные любви.

Она ошибалась.

Между тем из Белореченска приехала мать Зины со своим третьим по счёту мужем — Иваном Васильевичем. Этого отчима Зина очень любила и уважала, не в пример тому, предыдущему.

По случаю предстоящего окончательного примирения и теперь уже фатально неизбежного повторного бракосочетания и семейного счастья устроили небольшое застолье.

Иван Васильевич, человек общительный и очень умный (это был когда-то большой начальник, командовавший мощным военным заводом где-то в Сибири и вышедший нынче на пенсию), поднял бокал с шампанским, произнёс что-то очень трогательное и возвышенное и завершил свой тост такими словами:

— Так выпьем же, дорогие мои, за то, чтобы тени мрачного прошлого никогда уже больше не ложились на вашу будущую совместную жизнь!

Андрей не спешил с осушением своего бокала.

— А какие тени? — спросил он. — Если вы имеете в виду мою Асю, то это — прекрасный выбор. Все говорят, что у меня отличный вкус, и из нас получится счастливая пара…

— Ася… Это кто такая — эта Ася? — изумлённо спросила Зинина мать.

— Это та самая, которая встала между нами! — закричала Зина.

Иван Васильевич был человеком обстоятельным и рассудительным.

— Погоди-ка, — обратился он к Андрею. — Я что-то ничего не могу понять… Если из тебя и Аси может получиться отличная пара, то тогда — кто для тебя наша Зиночка?

— Никто. Пустое место.

Зина побледнела.

— Но тогда — что ты здесь делаешь?

— Дурака валяю, — честно признался Андрей и встал из-за стола.

У Зины началась истерика, а Андрей — так и ушёл. Он был спокоен и знал, что его бывшая жена — человек мягкий и немстительный и она не найдёт в себе сил затевать дело с жалобами во второй раз.

Его расчёт был абсолютно верен.

Глава 69. МИТЯ ТОРЖЕСТВУЕТ!

Tertius gaudens (третий радующийся) — вот так бы назвали древние римляне то, качество, в котором теперь оказался Митя.

А ведь и в самом деле: столь трагический поворот событий очень даже устраивал отвергнутого было вертолётчика и отнюдь не толкал его на свершение подвигов типа побивания морды за поруганную честь любимой женщины. Соперник превратился в союзника — так что же теперь к нему можно испытывать, кроме благодарности?

Зина пришла в себя после ещё одного потрясения и, старательно играя роль трезвой, современной и широко мыслящей женщины, оглянулась вокруг себя и увидела: Андрей изменился до неузнаваемости и ушёл безвозвратно; он как бы уже покойник, который умер и никогда не воскреснет.

Зато Митя — рядом. И любит её до умоисступления. Она его, правда, — нет. Но какое это может иметь значение в наше время? Главное то, что она, как и подобает порядочной женщине, состоит при мужчине. А мужчина нынче — вещь редкая. Куда ни глянь, все или наркоманы, или алкаши, или бандиты, или сидят по тюрьмам, или сражаются и погибают в горячих точках Содружества Независимых Государств… И все незамужние женщины охотятся за порядочными и свободными мужчинами. Но поймать не могут по причине неуловимости оных. А вот она — как раз-таки при мужчине. Поймала. И теперь, если куда пойти или где-нибудь, скажем, на людях появиться, — и не стыдно. Мужчина под рукою — симпатичный, остродефицитный, молоденький — на зависть всем подругам. И место в постели рядышком — теперь будет не пустое. Даже и во сне будет к кому безотчётно и доверчиво прижаться и тихо прошептать волшебное слово: «Мужчина!»

Однажды вечером, когда Митя по установившемуся порядку Митя должен был выметаться вон и проваливать к себе домой, он вдруг взял и остался. И не потому, что сам так решил, а потому, что Зина ответила на его настойчивые и тщетные мольбы — неожиданным согласием.

Процедура с оставлением на ночь мужчины в квартире была не так-то уж и проста. Зине пришлось зайти в комнату к своему сыну и сказать по возможности твёрдо, но необидно:

— Олежек, сегодня дядя Митя останется у нас ночевать.

Олег, услышав это, молча и хмуро продолжал возиться с моделью парусного корабля — он обожал что-нибудь мастерить, починять, конструировать.

Зина собралась с духом и спросила:

— Олеженька, тебе это неприятно?

— Да! — глухо ответил сын.

Зина совсем смутилась, но затем нашла в себе всё-таки силы сказать следующее:

— Олег, пойми: я ведь женщина. А всякой женщине нужен мужчина… Женщина должна спать с мужчиной, а не одна…

— Я понимаю, — хмуро и отрывисто пробурчал Олег.

— Папа-то твой меня бросил… Сам-то он сейчас не один, а при женщине. А я почему же должна оставаться одна? Ведь я же ещё не старая, я ещё красивая…

— Я всё понимаю, — повторил сын, упорно продолжая ковыряться в модели парусника.

Зина запнулась и не знала, что добавить ещё.

— Пусть остаётся, — сказал наконец Олег, не оглядываясь на мать. — Мне-то что?

— Олежек, спасибо, — тихо сказала Зина. Она поцеловала сына и вышла.

Митя почувствовал, что его время наступило. Первое с чего он начал — это с ремонта квартиры. Он был мастером на все руки и то, с чем Андрей не мог справиться в течение трёх лет, сделал собственноручно (и притом блестяще!) за две недели.

Квартира, внутри которой