— Куда ты их спрятала, стерва?
— Ничего я тебе не скажу!.. И ничего не дам! Убирайся…
Андрей на полную мощь включил магнитофон и начал дознание на тему: «Где фотографии?», постепенно переходя a verbis ad verbera — от слов к побоям.
Сначала бил не так, чтоб уж очень — так только руку выкрутит или прижмёт что-нибудь.
Потом бил уже сильно. Но так, чтоб не оставалось следов.
Потом, когда она пыталась от него вырваться и однажды и в самом деле вырвалась и заперлась в ванной, он её оттуда извлёк, легко выбив дверь и, войдя во вкус, побил уже безо всякой оглядки на следы — от всей души. Ногами и руками.
Потом, когда она отлежалась и пришла в себя, она воспользовалась его потерей бдительности и выскользнула из квартиры и стала стучаться к соседям. Без особого труда бывший муж схватил её на лестничной площадке и затолкал назад. Стоит ли говорить о том, что никто из соседей ни на какой зов о помощи не вышел? Не стоит. В бывшем Советском Союзе, а ныне в демократической России — это стало обычным делом. У всех соседей были телефоны, а крики о помощи раздавались уже не час и не два, а намного больше, но никто и ничем не помог избиваемой женщине.
А потом Зина поняла: надо выскочить и, не задерживаясь ни перед какими дверьми, бежать и бежать без оглядки куда-нибудь подальше. Отлежавшись и наплакавшись вдосталь, она вырвалась из квартиры во второй раз.
Босиком, в разодранном платье, окровавленная и в слезах — так и побежала по тёмной летней улице.
Он догнал её. Сильным ударом сбил с ног. Упершись торжествующим коленом в грудь, долго бил по щекам, что-то при этом приговаривая. Эту сцену выхватила фарами из темноты случайно проезжавшая мимо милицейская машина.
— Ах ты гад! Ты за что бьёшь женщину?
— Спокойно, ребята! Я — подполковник госбезопасности. Андрей Краславин. — А это — моя жена! И она — шлюха и проститутка!
— Неправда, — пробормотала Зина. — Я больше тебе не жена. И я — не шлюха и не проститутка!
Но её никто не услышал. Просмотрели документы, сказали:
— Всё ж таки женщина, товарищ подполковник. Нельзя же так!
— Это не женщина. Это — моя жена… Ладно, инцидент исчерпан. Я её больше и пальцем не трону — обещаю. А ты, вставай и пошли домой!..
Подполковник был пьян, и милиционеры видели это, но предпочли не идти с ним на конфликт.
3Но и Андрей решил не идти на конфликт с милицией. Он поднял Зину с земли и, изображая заботливого мужа, ведущего домой заблудшую жену, повёл её под руку к оставленному без присмотра и даже не запертому семейному очагу.
Довёл до квартиры и, видимо, протрезвев, ушёл, так больше ничего и не сделав плохого. А про фотографии даже и не вспомнил.
Глава 67. ЖАЖДА МЩЕНИЯ
1Зина проснулась на другое утро и решила: буду мстить. Отдам под суд! Посажу! Сломаю карьеру!
Митя, узнав о случившемся, тоже пришёл в неистовство и вознамерился идти и бить морду. Зина отговорила его от этого безумного шага и взяла с него слово не делать ничего подобного ни сейчас, ни потом.
Хладнокровно и многообещающе она зафиксировала установленным порядком побои в судебно-медицинской экспертизе, подала жалобу — в органы госбезопасности и просто в суд.
2Затем она пошла к его начальству и сказала то, что до этого говорить считала для себя унизительным и нечестным: ваш подполковник Краславин стоит тут у вас на очереди для получения новой трёхкомнатной квартиры. А мог бы и не стоять, ибо она ему на самом деле не нужна, и он на самом деле не имеет на неё права! Его мать живёт в огромной четырёхкомнатной квартире и никаким раком не болеет. Адрес квартиры — такой-то…
Начальство пришло в неописуемую ярость от этого известия. Была устроена внезапная проверка, и Андрей, готовившийся было вселиться через месяц в новую большую квартиру, был с позором вычеркнут из списков.
3Зинаида собиралась мстить и дальше. Частью запланированной мести было ещё и то, что дети ничего не знали о случившемся — они были в Белореченске, в гостях у Зининой матери. Так вот: она поехала в Белореченск и показалась сыну и дочери. Вот смотрите! Это сделал со мною ваш папаша! Олег и Ксения были потрясены увиденным. Сын заплакал, а дочь вдруг сказала нечто совершенно неожиданное: «Вот же козёл вонючий! Ненавижу!..»
4Бывший муж струхнул и очень серьёзно. Уже трезвый и смиренный приходил к бывшей жене, умолял простить, уверял, что раскаивается, объяснял, что никому не станет легче оттого, что у него испортится карьера, а сейчас там, у них в органах, введены такие строгости, каких при советской власти никто не мог себе даже и представить; при советской власти многое могли бы простить. А теперь — не простят! Так-то он вот-вот станет полковником и уже сейчас зарабатывает прилично, и он способен помочь детям и деньгами, и связями. А если его попрут — ну кем он будет после этого? — Дворником? Безработным?
Приносил цветы и конфеты… Лез обниматься и целоваться… Объяснялся в любви…..Официально он ещё не состоял в новом браке и по документам был холост… А фотографии — картинки о былом счастье — лежали в укромном месте и, рассматривая их, Зина всё так же любила того молодого, красивого и доброго Андрея, каким когда-то он и был на самом деле.
Казалось: тот — один человек, а этот — совсем другой. Бил и упирался коленом в грудь не тот Андрей, с которым они гуляли по старому вишнёвому саду, а какой-то новый и посторонний пришелец, сделанный из другого материала.
Андрей вычислил всё это. Соединил два изображения в одно и доказал бывшей жене, что тот молодой и прекрасный Андрей и вот этот, который стоит сейчас перед нею, — одно и то же. А тот Андрей, который избивал, — тот совсем другой.
У женщин своя логика. Что с них взять, с женщин? Зина простила и поверила.
5И Митя получил отставку.
Она велела ему больше никогда не показываться, и бедняга только и делал,
