Полутемный общий зал трактира возле рынка встретил меня молчанием. Ни тебе вертящих аппетитными попками служанок, не бренчания лютни. Пара стражников с пересменки да трактирщик, недружелюбный и явно хорошо приложившийся к кружке с элем. Воняло кислятиной и подгорелой капустой.

Я вошел нарочито громко, как к себе домой, и эти трое подняли на меня глаза.

— Че надо? — каркнул краснолицый бородатый громила, жрать которого я бы побрезговал.

— Новости узнать, любезный, — в тон отозвался я.

— Какие еще новости?

— Разные.

— Пива нет.

— Я тебя не про пиво спрашивал.

Я выдвинул первый попавшийся табурет и уселся, давая понять, что разговаривать со мной им таки придется. Ответом стали три недовольные рожи.

— А с чего это мы должны какому-то хмырю новости выкладывать? — поинтересовался громила, явно взявший на себя роль парламентера.

Вы мне тоже не нравитесь, ребята.

— С того, что я собираюсь пойти за башкой колдуна. И хочу знать, что тут творится, — я улыбнулся самым паскудным образом, громко и нагло обещая Напраптору скорую смерть. Если правда то, что о нем говорят последние годы, старый параноик меня услышит.

И я не прогадал — меня окатило волной злобы в ответ.

— Че творится, че творится… — сплюнул на неструганые доски пола мужик. — Полная жопа с тех пор, как граф с графиней пропали! Волколаки лютуют, вампиры шастают, люди пропадают — на гору уходят и не возвращаются. Торговый караван из Авернуса должен был прийти еще на прошлой неделе, да так и встрял где-то. С горы вечно какие-то вопли доносятся, а намедни оттуда слуга приполз — весь в кровище, орал, как резаный, все отмахивался от чего-то, а потом издох.

— Вон как… — я помолчал и надавил на разум всех троих, не слишком церемонясь и заботясь об их мозгах. — Куда пропал граф Штенье?

— Так известное дело, куда — в Курхаген, — осоловело моргнув, ответил трактирщик. — Как молодой лорд Крейдемаар отбыл этой весной, так там всякая жуть твориться началась, и они оттуда гонца прислали. Леди Эрика подхватилась и граф с ней… Потом оттуда вообще всякие новости перестали приходить, а кто с тех деревень сюда возвращался — говорят, что там уже и живых-то почти не осталось…

Не зря мне казалось, что некому будет меня встретить дома… Что у меня и дома-то нет.

Неужели мне больно? Отнюдь. Это известие лишь подогрело желание утопить Круг в крови. Они очень дорого заплатят мне за сестру.

Я незаметно провел языком по отросшим клыкам.

— Кто остался вместо графа?

— Их сын. Он еще не вступил в права наследования, но…

Сын. Племянник, которого я никогда не видел. Эрика разродилась с трудом и дрожала над единственным ребенком, как курица, не желала тащить его ко мне по нашим опасным дорогам. Почему я сам ни разу не приехал к ним и даже не спросил, как звать мальчишку? Какая-то мелочная обида, которой я не помню. А сейчас единственное, что я могу для него сделать — это обойти своим вниманием и забыть, что он вообще существует, пока живы те, кто желает моей головы и моей крови. Узнай тот же Мёбиус, что я хоть мало-мальски к кому-то привязан, чем бы ни была привязанность продиктована — и этот кто-то наверняка станет расходной пешкой для личного врага, которого я не знаю!

Дерьмо собачье…

Но я все же запомню, что у меня есть живой родич, и возможно когда-нибудь мы поговорим. Возможно даже, довольно скоро.

Кажется, боль я испытывать разучился не только телесную.

— Кто и зачем туда ходит?

К счастью, допрашиваемые поняли меня правильно.

— Пилигримы всякие, паломники. За мудростью вишь ты, вроде того… за исцелением душ. Специальный слуга провизию относит туда наверх и там у ворот оставляет. Иногда приходит… человек и требует новых горничных, — так вот, почему бабы и девки тут по домам сидят и носа не кажут! — Непонятно, куда старые деваются. Обратно не точно не приходят, — с каждым словом речь громилы становилась все натужнее, он задергался и захрипел, заставляя меня ослабить ментальную хватку. Но что-то продолжало выкручивать его дикими судорогами, глаза выпучились, он скреб ногтями по столешнице.

«Ах ты тварь, моего информатора гробить?!»

Я ударил наугад. Как показалось — туда, где тянулись мерзкие липкие щупальца чужой убийственной воли. Ударил, показав клыкастый оскал невидимому противнику. Щупальцв от неожиданности втянулись, а мужика попустило, он схватился за горло, шумно хватая воздух ртом.

— Слышь, — угрожающе подал голос его напарник, поднимаясь и надвигаясь на меня. В его руке тускло блеснул шестопер, до этого стоявший прислоненным к ножке стола, — если и вправду приперся сюда, чтоб его грохнуть — вали на гору и без башки этого сумасшедшего ублюдка не возвращайся! А нет, так я те щас ребра пересчитаю, потому как из-за тебя мой кореш чуть кони не двинул!

— Успокойся, — внятно произнес я, четко демонстрируя верхние клыки. Крикун как на стену налетел и отшатнулся. — Уже валю.

— Ва…

— Молчать. Постерегите лошадь. Голову не обещаю, может, ога глянется юному графу. Могу палец притащить. Или всю руку.

Кажется, мой приказ имел силу печати, потому что провожали они меня, молча хлопая ртами, как рыбы, и не в состоянии издать ни звука.

Ну что, Напраптор, доигрался? Я иду за тобой прямо сейчас.