Прохор плюнул в сердцах, продолжая сверлить меня взглядом, и, наконец, буркнул:

— Нам с тобой приказано явиться на базу Корпуса к одиннадцати утра. Как я уже говорил, генерал сам решит, как именно мы будем развлекаться. — и уже спокойней продолжил. — А теперь, Лешка, брысь отцу звонить. За сегодняшнее мероприятие отчитаешься, заодно и про свои университетские приключения расскажешь. И постарайся сделать так, чтоб глаза мои тебя до завтрашнего утра не видели! — воспитатель вышел из гостиной.

Этому желанию Прохора так и не суждено было исполнится — отец не стал общаться со мной по телефону, заявив, что заедет ко мне к девяти вечера, и попросил предупредить о своем визите моего воспитателя. Что мне и пришлось делать.

Я аккуратно поскребся в двери Прохоровских покоев. Из-за дверей послышалось недовольное:

— Кого там еще нелегкая принесла?

— Господин Белобородов! Разрешите нарушить ваш покой? — поинтересовался я.

— Разрешаю. Чего там еще?

Так же аккуратно открыв двери, я вытянулся на пороге:

— Господин Белобородов, Его Императорское Высочество Цесаревич просил сообщить вам о своем визите, который состоится сегодня, около девяти часов вечера.

— И это все? — нахмурился Прохор.

— Да.

Воспитатель уткнулся в телефон и забурчал:

— И зачем надо было лично приходить? Мог бы и сообщение отправить. Свободен. — он барственно сопроводил это «свободен» вялым жестом свободной руки в сторону выхода.

Я поклонился, развернулся и вышел из Прохоровских покоев, аккуратно притворив за собой дверь. А в коридоре не удержался и захохотал.

На ужин Прохор не явился, не было и Владимира Ивановича, так что мы с Викой трапезничали вдвоем, болтая при этом на разные темы. Не забыл я отправить сообщение и Лесе, получив краткое ответное: «У меня все хорошо. Целую».

После ужина мне позвонил Сашка Петров, начавший делиться со мной восторженными отзывами о той квартире, которая досталась Петровым в качестве виры от Романовых. Оказалось, что мой друг с родителями и братом только вернулись из этих апартаментов обратно в особняк Пожарских.

— Леха, это ж настоящие хоромы! — Сашка и не пытался скрывать своих эмоций. — Да еще и полностью мебелированные! Красотища! Мама чуть там же в обморок не упала от переизбытка чувств, а Димка заявил, что останется там жить! А сам дом под охраной полиции, Лешка!

Из дальнейшей беседы удалось выяснить, что моему деду Михаилу удалось уговорить Петровых погостить у него еще пару дней, а сам Сашка проводит родителей с братом и окончательно переедет ко мне в среду вечером. Поинтересовался он и развитием ситуации с моими сестрами. Я успокоил его, сказав, что пока все тихо, а про мой конфликт с Долгорукой и Юсуповой умолчал — пусть творческая натура пока спит спокойно, дальше будет видно.

Отец приехал не один, а в сопровождении таких вожделенных мною тех двух Валькирий, которые устроили геноцид Роду Петровых. Глазами они со мной встречаться не пожелали, а просто глубоко поклонились и с потерянным видом встали метров за пять до крыльца и опустили головы. Отцу даже пришлось за ними возвращаться:

— Прошу за мной, дамы. Это будет просто разговор.

— Я бы не был в этом так уверен, папа. — мое лицо непроизвольно перекосилось. — Как разговор пойдет…

«Дамы» дернулись и преданно уставились на «папу».

— Алексей Александрович так шутит, дамы. — усмехнулся отец и повернулся всем телом ко мне. — Он у нас вообще шутник известный, особенно старшим родичам его шутки нравятся. Они потом отдельно собираются, вспоминают особенно удавшиеся розыгрыши Алексея Александровича и долго хохочут. А Алексею Александровичу при этом сильно икается…

Намек был более, чем прозрачный, да и те слова стоявшего рядом Прохора о том, что в Роду меня точно не поймут, я помнил очень хорошо. Сука! И как мне теперь прикажите глумиться над этими двумя тварями? Ладно, по ходу что-нибудь придумаю, но из особняка эти сучки у меня в любом случае уйдут с мокрыми портками! Заодно и бабуле этакий пламенный привет передам.

— Дамы! — начал я, и не подумав менять выражение своего лица. — Вы не бойтесь, я действительно шуткую. Проходите в дом, я давно вашего визита жду.

Валькирии же не сдвинулись с места, продолжая пялиться на моего отца, который вздохнул и показал им жестом, чтобы они шли впереди него. Дорогу «дамам» показывал Прохор, в чьих покоях мы и разместились для «разговора».

Отец затягивать не стал и сходу начал задавать Валькириям интересующие меня вопросы:

— С Петровыми вы действовали по собственной инициативе или выполняли чей-то приказ? — его тон был достаточно жестким.

— Выполняли приказ. — ответила одна из них, та, что постарше.

— Чей это был приказ?

— Государыни.

— Что конкретно она вам приказала?

— Александр Николаевич, — всхлипнула та, — вы сами прекрасно знаете, в какой форме Государыня отдает подобные приказы! Не было никакой конкретики, одни полунамеки! Которые двусмысленно ну не как не истолкуешь!

— Издеваться над Петровым, провоцируя его на применение стихий, тоже Государыня вам приказала? — Валькирии молчали. — Повторяю вопрос. — в голосе отца отчетливо послышался металл. — Издеваться над Петровым, провоцируя его на применение стихий, тоже Государыня вам приказала?

Валькирии совсем потерялись — если до этого они понуро сидели на краешках стульев, то теперь, такое ощущение, им хотелось сжаться в комочек, так низко они опустили головы и ссутулились.

Молчание затянулось, отец встал с кресла и сжал кулаки, а я подумал: «Государыню эти две твари явно боятся больше, чем Цесаревича. Вот и повод мне вмешаться…»

— Александр Николаевич задал вам конкретный вопрос. — я начал добавлять гнев. — Потрудитесь на него ответить. — и еще немного гнева.

Валькирии распрямились, побледнели, уставились теперь уже на меня, а на их лицах все отчетливее стало проступать выражение ужаса. Вот они вскочили, с дивана поднялся Прохор, явно контролируя «дам», этим же самым занимался и отец, который на меня даже не взглянул. Один я продолжал сидеть.

Еще чуть-чуть гнева, и Валькирии сломались:

— Да! Да! Это Государыня нам приказала! — заорали они одновременно, продолжая смотреть только на меня. — Мы бы сами никогда такое себе не позволили в отношении вашего друга! Не убивайте, Алексей Александрович!

— Алексей… — глянул на меня отец. — Думаю, достаточно. Мы выяснили, что ты хотел?

— Да. — кивнул я, и убрал гнев.

Он повернулся к Валькириям и презрительно кинул:

— Свободны.

— До новых встреч, красавицы. — не удержался я.

Те судорожно поклонились и, крадучись по максимально удаленной от меня траектории, задевая шкафы и стулья, вышли из Прохоровской гостиной. Одно меня опечалило