Дед с бабкой, как оказалось, прихватили с собой мою младшую сестру Елизавету, которая сразу поломала весь официоз и торжественность момента — она ловко вывернула свою руку из руки бабки и бросилась ко мне.
— Братик, ты почему меня не навещаешь? — повисла девочка у меня на шее, совершенно забыв при этом, что может помять свое светлое платьишко, видневшееся из-под пальто.
— А я тебя, Лизонька, у себя в гостях постоянно жду, а ты все не едешь. — я погладил сестренку по светлым волосам.
— Да?.. — удивилась она и нахмурилась. — А почему мне об этом никто ничего не говорил? Я знаю, что Машка с Варькой к тебе постоянно ездят, но сколько я не просила, они меня с собой брать отказываются!
— А ты одна ко мне приезжай, Лизонька, без сестер. Пусть они тебе потом завидуют. Договорились?
— Папа с бабушкой не отпустят! — громко «пожаловалась» мне сестренка на старших родственников. — Они строгие. — и стала ждать реакции на свой «демарш» со стороны вышеупомянутых душителей детских свобод.
И эта реакция ожидаемо воспоследовала со стороны Императрицы:
— Я думаю, мы сможем иногда отпускать Елизавету к Алексею. — бабка смотрела на мужа. — Но при условии ее примерного поведения.
Что это? Намек на примирение? Вернее, объявление вооруженного нейтралитета? На примирение с бабкой я точно не рассчитывал, уж слишком много меж нами случилось, чтобы это забыть вот так сразу. Не забуду ни я, ни она…
А Лиза вывернулась теперь уже из моих объятий, соскочила на землю, подбежала к Императрице и преданно уставилась той в глаза:
— Бабушка, я буду себя хорошо вести! Не буду шалить и уберу за собой все игрушки! Обещаю, бабуля!
— Я очень надеюсь на это, Елизавета Александровна. — с легкой улыбкой ответила Мария Федоровна.
— Лиза, — строго начал дед, — твой брат гостей встречает! А ты тут, под шумок, решила свои дела поделать, хитрюга маленькая, и совсем забыла про этикет! Тебе не стыдно перед братом?
Девочка покорно взяла Императрицу за руку и повернулась ко мне с серьезным лицом:
— Алексей, я не специально.
— Знаю, Лизонька. — улыбнулся я. — Добро пожаловать на праздник!
Отец сделал знак Михееву, указывая на появившиеся в воротах «Чайку» и две «Волги» с гербами Пожарских, и мы с ним повели Императорскую чету и Елизавету в дом. Думаю, деда Миша на нас с отцом не обидится за ожидание — выезд из ворот «Чайка» другого моего деда он должен был видеть.
Так и оказалось. Проводив Императорскую чету с внучкой на второй этаж, мы с отцом вернулись на крыльцо. Знакомиться с Пожарскими мне, понятно, было не нужно, вернее, это их, кроме дядьев, дед Миша представил мне в моем новом статусе. К своему большому удовольствию, поклоны, вежливые «Ваше Императорское Высочество» и поздравления с новосельем от противных теток я получил! Мелочно? Быть может. Но еще большее удовольствие мне доставил взгляд деда, которым он следил за невестками. Явно старик заранее провел с ними разъяснительную беседу по поводу того поведения, которое он от них ждет. Дав себе пару секунд на насладиться, я с довольной улыбкой и в прекрасном настроении проводил Пожарских в дом, проследил, чтобы у них приняли верхнюю одежду, поднялся на второй этаж и вернулся на крыльцо.
Последними на «Волге» без гербов прибыла семья Пафнутьева. Их мы встречали вчетвером — к нам с отцом присоединились вызванные Михеевым Алексия и Виталий Борисович. Алексия накинула на плечи пальто, из-под которого виднелось платье молочного цвета, прическа и макияж тоже были на уровне. Я улыбнулся девушке, мимикой показав, что оценил ее лук, и получил удовлетворенную улыбку в ответ. А глава семьи Пафнутьевых начал представлять мне свою жену и родных детей.
Елизавета Прокопьевна, жена Виталия Борисовича, больше всего мне напоминала тех простых и милых женщин, которые водятся только за пределами столицы, на которых я насмотрелся на Смоленщине и не встречал в Москве — простое русское лицо с открытой улыбкой, ясными глазами, которые доверчиво смотрят на этот мир и не ждут от него ничего плохого. Глядя на эту женщину, хотелось радоваться жизни вместе с ней, забыв про все свои проблемы и невзгоды.
Старший сын Пафнутьева, Борис, был точной копией отца — помимо внешнего сходства, молодой человек, которому явно было двадцать с чем-то лет, отличался внешней невозмутимостью, скупостью движений и колючими глазами. И опять это «фирменное» обозначение вежливой улыбки, которая исчезла через несколько секунд после того, как на его место встали сестры. Чтобы уж совсем не теряться на фоне отца, Борис надел костюм не черного, а светло-серого цвета.
Жгучие брюнетки Наталья и Ангелина, по возрасту были чуть старше меня и явно больше пошли в мать, переняв кое-что и от отца — черты их лица были настолько необычны в этом смешении строгости и открытости, что я невольно залюбовался сестрами. Хищная красота — вот было самое точное определение их нестандартной внешности, да и взгляды сестер совсем не отличались христианским смирением и наивностью, но подкупали своей открытостью и тем, что называется обаянием. Я даже обернулся и посмотрел на Алексию — вот у нее была классическая женская красота, да и моторика совершенно отличалась от моторики сестер в сторону большей женственности. А ведь воспитывались они все вместе, и вилку с ложкой их учили в руках держать одни и те же папа с мамой. Да… Лишний раз убеждаюсь, что воспитание только слегка сглаживает заложенное Природой. Или Господом, если кому будет так угодно… И вообще, я буду не я, если детишки нашего Виталия Борисовича не пошли по стопам грозного папаши, а вот насчет Ларисы Прокопьевны я даже нисколько не сомневался — с этой бездной обаяния и кажущейся простотой ей точно была самая дорога в Тайную канцелярию.
Именно с Пафнутьевыми, ближе к шести вечера, мы и поднялись в зал на второй этаж. Увиденное мне очень напомнило приемы в особняке Пожарских — степенно прохаживающиеся и беседующие меж собой мужчины, разбившиеся на компании по возрасту и интересам, женщины, разглядывающие и обсуждающие наряды и украшения друг друга, молодежь, не скрывающая
