— Не стоит, ваше величество, детские речи слушать!
— Ничего, — говорит король, — с годами и разум приходит, а из мальчика мужчина вырастает. Раз взялся поваренок принцессу исцелить, пусть попытает свои силы. Немало охотников уже находилось, да все потом отступались.
Взял парнишка свой песенник, и повел его король к принцессе. Спел поваренок ей песню — королевская дочка ручку поднимает, спел другую — она на постели садится. А как спел третью — встала принцесса на ноги, будто и не хворала.
Обрадовался король и пожаловал спасителю половину земель в своем королевстве и дочку в придачу.
— Ладно, — соглашается парень. — Половину земель в королевстве, так и быть, возьму, сгодится. Премного благодарен! А вот королевскую дочку в жены взять не могу. Я другой обещание дал.
Остался он в той стране, и досталось ему полкоролевства. А вскоре война началась. Пошел на войну и парень. Подрос он и, уж поверьте, поработал черным лезвием меча на славу. Не отдал соседскому королю свой народ в рабство. Иноземные воины как мухи падали; победила королевская рать вражью. Стал тут парень белым лезвием размахивать. Ожили павшие враги и под начало к королю перешли: парень-то им жизнь подарил! Воинов у короля стало видимо-невидимо, а кормить их нечем. Пришлось парню скатерть-самобранку вытаскивать, и уж тогда никому ни в чем недостатка не было: наелись все досыта, напились допьяна.
Живет парень у короля год, живет другой, а потом заскучал вдруг по бургомистровой дочке. Снарядил он четыре шхуны и отплыл в Тронхейм, где бургомистр жил. Вошли шхуны в Тронхейм-фьорд, и стали корабельщики из пушек палить. Загрохотало в городе, загремело так, что половина стекол полопалась. Спустился тогда бургомистр в гавань и видит: убранство на шхунах королевское, а сам хозяин разодет в пух и прах: платье на нем сверху донизу расшито золотом.
Приглашает бургомистр незнакомого вельможу:
— Добро пожаловать ко мне в дом отобедать!
— С охотой! — говорит тот.
Пришел он к бургомистру в дом; усадили его за стол — по правую руку бургомистрова дочка, по левую — сама бургомистерша. Сидят все, беседуют, едят, пьют. Исхитрился парень и бросил половинку кольца в чашу бургомистровой дочке, да так, что никто, кроме нее, не приметил. Она сразу все поняла и вышла из горницы, будто ей на кухню надобно. А сама только за дверь — сразу обе половинки кольца друг к другу приладила.
Мать встревожилась: неужто дочка что задумала? Улучила минутку и вышла за ней.
— Знаешь, матушка, кто наш гость? — спрашивает дочка.
— Откуда мне знать? — отвечает бургомистерша.
— Да тот, кого отец за пачку табаку отдал!
Закатились у бургомистерши глаза, и упала она без памяти. Вышел тут и сам бургомистр, а как услыхал, что приключилось, не стал печалиться.
— Нечего шум поднимать, — говорит парень, которого за пачку табаку выменяли. — Я беру в жены девочку, которую когда-то поцеловал по дороге в школу. — А бургомистровой жене сказал: — Не гнушайся нищими детьми — никому неведомо, кем они станут; с годами разум к человеку приходит и из мальчика вырастает мужчина.
Пастор и работник
Перевод и обработка Л. Брауде
Жил-был в Вестланне пастор, и был он несметно богат: имел большое подворье в городе и усадьбу в долине. Но при всем своем богатстве был пастор до того скаредный, что всем опостылел. Работников голодом морил, а батрачили они на него с утра до вечера.
Нанял однажды в косовицу пастор парнишку-работника. Покосы у пастора дальние, самому за всем не углядеть, вот и послал он туда нового работника.
— Ступай на дальние луга, — говорит пастор, — косцам помоги да пригляди, чтоб не бездельничали!
— Ладно! — согласился парнишка.
Пришел он на покос и видит, что и без него там можно бы обойтись. Косцы и сами не бездельничали, а косили исправно.
Назавтра просыпаются косцы на заре и вставать собираются — косить идти.
— Э, нет! — говорит им парнишка. — Бросьте вы работу, отоспимся вволю. Нечего нам чуть свет на лугу делать.
— Да что ты, парень! — говорят косцы. — Нельзя нам дольше прохлаждаться. Знаешь ведь, какой сквалыга у нас пастор! Взбеленится он, как проведает, что мы бездельничаем, и еще хуже голодом морить станет.
— Ничего! — говорит парнишка. — Я ему живо рот заткну! Положитесь на меня, а я и вам, и себе помогу, из кабалы вызволю.
Рады косцы; проспали до самого завтрака, а потом весь день прохлаждались, пели да халлинг, что так в народе любят, отплясывали.
Вечером отправился парнишка в город: раздобыл там большой кошелек и пошел назад в долину. А по пути набрел он на осиное гнездо.
Поднял он гнездо и набил кошелек осами, а потом пошел в усадьбу к пастору.
Приходит и говорит:
— Хороши у тебя работники! Накосили мы сена, надолго хватит! Каждый за двоих наработал!
— Ну и молодцы! — обрадовался пастор.
А потом и молвит работник пастору, будто невзначай:
— А я давеча кошелек нашел! Иду это я до мосту, вижу — кошелек валяется, а денег в нем серебряных — далеров и шиллингов — не счесть. Ну, я, ясное дело, подобрал кошелек, не валяться же ему там попусту!
У пастора глаза разгорелись:
— Мой кошелек! — кричит он.
— Ну что ж, твой так твой, — вроде бы соглашается работник. — Но гляди! Если он не твой по чести и по совести, пусть каждый шиллинг в кошельке осой обернется, а каждая былинка, что мы нынче скосили, пусть завтра поутру снова на свое место на лугу встанет.
Положил работник кошелек на стол и ушел.
Схватил жадный пастор кошелек, открыл его, а там осы кишмя кишат. Известно ведь: осиного гнезда не тронь.
Не успел пастор кошелек прикрыть, повылетали оттуда осы, вьются вокруг пастора, жужжат и жалят. Еле отбился!
«Вот так плут! — подумал пастор про работника. — Ну и хитер!»
Стал пастор голову ломать: как дальше быть? Наутро побоялся пастор работника будить и послал на дальние покосы служанку. А сам ей наказывает:
— Погляди, не поднялась ли скошенная трава на лугу.
Пришла она на сенокос еще засветло. Подождала, пока солнце встанет. Глядит, а за солнцем
