Что делать? Ползти туда? Но когда он доберется? Неужели поблизости нет людей? Мишка обшарил глазами реку, но не отыскал ни одной лодки, ни одного рыбака. Он в отчаянии застонал — надо ползти!

Теперь он тащил свое тело уже по берегу, к селу. Жажда сушила рот, нога болела невыносимо. Болели натруженные руки и спина. Временами мозг до того отуплялся, что Мишка забывал о том, где он, что с ним и зачем ползет. Но, встряхнувшись, он собирал оставшуюся силу и снова полз.

«Вон до того бугорка без отдыха», — намечал мысленно себе цель Мишка. И, зажмурив глаза, стиснув зубы, работал руками, волоча ногу. Полз, как показалось, долго. Приподнялся, посмотрел: близко ли бугорок? Далеко. Словно и не двигался Мишка, а лежал на месте.

«Еще разок», — твердил он себе.

На этот раз ему показалось, что он ползет по крайней мере час. Наверное, он почти у цели. Снова привстал: бугорок как был далеко, так и остался. Отчаяние охватило Мишку, и он заплакал, сначала тихо, а потом навзрыд, упав головой на скрещенные руки…

Неожиданно до него донесся рокот мотора. Мишка притих, поднял голову, вглядываясь вперед. От села в его сторону мчался катер.

Мишкины глаза, еще полные слез, радостно заблестели.

— Скорей, скорей, — твердил он, подползая к самому берегу.

Катер шел быстро, но Мишке казалось, что он стоит на месте — так велико было нетерпение. Но вот катер, наконец, почти поравнялся с Мишкой; тогда, забыв о боли, вскочив на ноги, он замахал руками, закричал:

— Сюда, сюда! Спасите!

На мостике стояли двое в форме речников. Они заметили мальчишку, заулыбались, помахивая приветливо руками.

— Спасите! Помогите! — срывая голос, завопил Мишка, отчаянно жестикулируя.

Речники переглянулись, о чем-то, видимо, переговорили, потом один спустился вниз. Катер резко повернул к берегу.

Через минуту рокот его раздался совсем близко, под самым обрывом, и внезапно прекратился. А еще через минуту возле Мишки стояли двое — один молодой с рыжим хохолком, выбившимся из-под фуражки, другой пожилой с длинными усами.

— Что с тобой? — спросил молодой.

— Дяденька, спасите Левку и Василя, — захлебываясь слезами, заговорил Мишка. — Их дядя Федя убьет.

— Какого Левку и Василя? Какой дядя Федя? — нахмурился усатый. — Рассказывай все толком и по порядку.

И Мишка, торопясь, глотая слова, кое-как рассказал о путешествии и о том, что случилось с ним под конец.

— Ах вы, черти полосатые! — беспокойно хлопнул руками по бедрам усатый. — Про вас мы и подумали, когда заметили тебя. Ну и дела! Ведь вас давно уже потеряли. Дед Андрей чуть не умер с тоски. Ну и Васька! Серьга, — обратился он к молодому, — зови ребят.

— Слушаю, Семен Данилович.

В это время далеко в бору, в той стороне, откуда приполз Мишка, раздались два глухих выстрела.

Мужчины тревожно переглянулись. Мишка побледнел.

— Это он!..

Серега чуть ли не кубарем сбежал к реке, где стоял на якоре катер, и вернулся оттуда с двумя товарищами. Все четверо бегом бросились в бор.

Август был на исходе. После обильных дождей установилась солнечная погода. По прозрачно-голубому небу вот уже неделю не пробегало ни облачка.

Левка собирался домой. Послезавтра он взойдет на палубу теплохода, а еще через день обнимет родных. Левка приводил в порядок свою планшетку, Мишка сидел рядом за столом и молча наблюдал за ним.

— Это тебе, — задумчиво сказал Левка, кладя возле Мишки две свои любимые книги: «Дети капитана Гранта» и «Таинственный остров» Жюля Верна. — А вахтенный журнал и партизанскую карту — себе возьму.

— Мне бы тоже карту…

— Для тебя я нарисовал новую: карту нашего путешествия и открытий. Вот она, смотри.

Карта была почти такой же, как и партизанская, но в ней уже стояли не обрывки слов, полустертые цифры и непонятные значки, а расшифрованные названия сел, уточненные цифры.

— Здорово! Только что это за «Гора Василия Родионова?»

— Лысуха. Я так назвал ее. Согласен?

— Спрашиваешь!

— А полуостров теперь: «Полуостров Великой догадки».

— А это? — ткнул Мишка пальцем в квадратик в центре карты.

— Читай — «Лагерь героев». Где партизанские землянки.

— Здорово! — еще раз подтвердил Мишка. — Спасибо за карту. Будем в школе музей создавать.

— Музей? — Левка задумался. — Если музей — тогда и это возьми.

Он протянул Мишке блокнот и объемистый сверток. На блокноте красовался заголовок: «Вахтенный журнал парусной шхуны «Открыватель». Все последние дни Левка провел за «вахтенным журналом». Он старательно, шаг за шагом описал в нем весь поход за партизанской тайной.

Получилась прямо-таки повесть, увлекательная, интересная и даже поучительная. В свертке же Мишка обнаружил пули, гильзы, тесак и другие вещи, найденные в «Лагере героев».

Отдал Левка и бумаги и, конечно, фотографию Мишкиного деда, и жестянку, в которой все это хранилось.

— Бери, Мишка. Это — история. Создадите в школе музей — все спасибо скажут.

Мишка кивнул.

— Хорошо, Левка. А музей — зимой. Сам ведь слышал, что папа сказал — самую большую и светлую комнату школы отдадим под музей. А начало уже вот оно…

Мишка примолк, навострил уши. Насторожился и Левка: в кухне, где находились Мария Николаевна и Павел Степанович, раздался чей-то незнакомый и приятный голос.

— Здравствуйте.

Ребята подошли к двери. Они увидели высокого пожилого военного с погонами полковника. Из-под его фуражки блестели сединой густые волосы.

— Як вам в гости, — произнес он. — Моя фамилия Жаков. Константин Петрович Жаков.

Фамилия Левке показалась очень знакомой. Наморщил лоб, вспоминая. Вдруг лицо его озарилось, и он бросился к военному.

— Вы партизан, да? Тот самый Жаков, чья фамилия в землянке вырезана?

— Тот, тот, милый, — дрогнувшим голосом ответил военный. — Оказывается, меня здесь уже знают… — Полковник прижал к себе Левку и неожиданно поцеловал в лоб. — А ты, никак, Лев Чайкин?

— Чайкин…

— Ну, вот и познакомились. А ты — Миша Борков? — повернул он голову туда, где стоял, восторженно улыбаясь, Мишка.

— Да, Миша…

Жаков обернулся к Павлу Степановичу и Марии Николаевне.