Ребята не только не могли ответить — не в силах были шевельнуться. Они смотрели на покрытое ссадинами лицо дяди Феди, на разбитые губы. А тот на секунду умолк, внимательно рассматривая серые лица мальчишек.

— О, да вы действительно испугались. Успокойтесь, сейчас сядем в моторку и — домой. Ах, пострелята! Вы знаете, что родители ваши уж и искать вас перестали? Решили, что утонули. А я вот молчком отправился на поиски, — дядя Федя лукаво подмигнул. — Мне-то ваша тайна была немножко известна.

Ребята продолжали молчать, словно у них отнялись языки. По лицу дяди Феди пробежала тень беспокойства, глаза, как иголки, кольнули ребят.

— Загорели, повзрослели, похудели — настоящие путешественники. Измотались, поди?

Оцепенение несколько ослабло. Вася жалко улыбнулся:

— Измотались…

— Наконец-то хоть один заговорил! — обрадовался дядя Федя. — А ты что, Лев, царь зверей, молчишь?

Левка вздохнул.

— А где же третий? Где Михаил Топтыгин? Ведите меня к нему. Хочу обнять этого толстяка.

На ребят снова нашло оцепенение. «Вот и все, — мелькнула мысль у Васи. — Сейчас заберет документы». А дядя Федя подталкивал ребят, словно помогал им двигаться.

— Ну, идемте, идемте.

Левка и Вася, окончательно потеряв волю, медленно поплелись к своему биваку. Они перешли ручей, вошли в заросли, где расположились на отдых. Но что такое? Мишки не было. Не было и рюкзака, в котором лежал ящичек с документами. У дерева валялась лишь Левкина куртка. У Васи радостно блеснули глаза. Зато дядя Федя сразу помрачнел и лихорадочно заоглядывался вокруг.

— Где же он? Где Топтыгин?

— Мы вдвоем, — произнес Вася.

— Вдвоем?!

— Ага. Михаил не захотел с нами.

— Не захотел?

— Да, — вступил в разговор Левка. — Когда вы не дали моторку, он отказался.

Дядя Федя уставил прищуренные глаза на Левку.

— Вон как! А где вы научились так нескладно врать? — спросил он, и в голосе его ребята не почувствовали прежнего добродушия. — С чего бы это Мишкина мать рыдала, если он не поехал с вами? А?

Ребята потупили головы.

— Вот так-то, — удовлетворенно сказал дядя Федя. И потом резким, сухим голосом добавил: — А теперь отвечайте: где ваш дружок и где ящик, который вы взяли у Белого камня.

Этот прямой вопрос хлестнул, как бич. Что делать? Он все знает! Но ведь не говорить же о том, что они взяли ящик, а Мишка с ним куда-то исчез. И ребята молчали.

— Слышь, вы, сопляки! — тихо, но жестко начал дядя Федя. — Если вы мне сейчас не отдадите ящик, я вас… — У него заходили на скулах желваки, злобой загорелись глаза. — И не смейте врать и прикидываться дурачками. Ну, говори ты, щенок! — перевел он немигающие глаза на Левку.

Тот сжался.

— Мы не брали…

От удара Левка охнул и упал. Вася с ужасом смотрел на бандита.

— Может, ты скажешь? — Теперь холодные змеиные глаза впились в Васю.

— Мы не нашли ничего. Там уже было выкопано… Неожиданный быстрый рывок вперед, и Васина щека вздулась подушкой.

— Выкладывай все начистоту, — рявкнул дядя Федя, — не то душу выбью!

Но ни Васе, ни Левке даже не приходила мысль сказать правду. Однако страх перед дядей Федей заставлял что-то придумывать, как-нибудь разжалобить его, что ли… Или обмануть, чтобы потом убежать, скрыться.

— Дядя Федя, мы вправду ничего не брали. Мы бы отдали вам… — Левка тронул рукой покрасневшую щеку.

— Да, да! Мы пришли, а там яма. Повернулись и — назад.

Дядя Федя смотрел на мальчишек со злой усмешкой.

— Не нашли? Прекрасно! — голос его звучал почти нежно. — Бедные мальчики! Зря только настрадались.

— Зря, дядя Федя…

«Кажется, поверил», — подумал Вася. Но дядя Федя вдруг схватил ребят за плечи и прошипел:

— Хватит дурака валять. Сейчас вы у меня не так заговорите. — И он, как клещами, сжал пальцами хрупкие плечи ребят. — Ну!?

У Васи от боли потемнело в глазах. Он последними усилиями подавил стон. «А ведь может убить», — мелькнуло в голове. Дядя Федя сжимал пальцы все сильней и сильней.

— Все начистоту! Здесь вас никто не будет искать, — хрипел он. — Вы уже утонули для своих папок и мамок!

Вася поднял голову. Он твердо и смело взглянул в глаза врагу. О чем думал Вася? Может быть, в эту тяжелую минуту он видел перед собой фигуру смелого Володи-партизана? А может быть, образ другого неизвестного героя, чья могила высится у дома бакенщика? Ведь это за его документы сейчас продолжается борьба…

Мишка с рюкзаком на спине пробирался сквозь валежник, заросли молодых сосенок. Страх гнал его вперед, не давая ни думать, ни выбирать более легкий путь. Лицо и руки были исцарапаны до крови. Боль в поврежденной ноге усилилась, и Мишка беспрерывно стонал. Через полчаса он бросил костыли и пополз — идти стало невозможно.

— Скорей, скорей, — шептал он, работая руками. «Неужели догонит, неужели найдет?» — билась мысль и гнала, гнала вперед.

В ушах все еще звенел знакомый страшный голос дяди Феди. Мишка лежал, наслаждаясь покоем, когда услышал этот голос. Он растерялся.

Первое желание было броситься в кусты и скрыться, но потом он подумал о партизанском ящике: нет, без него нельзя. Нужно взять рюкзак и бежать. Бежать пока хватит сил.

И вот он ползет. Что с друзьями? Как они там? Не идет ли дядя Федя по его следу?

Путь преградила упавшая огромная сосна. Мишка полез через нее и задел больной ногой за сломанный сук. Черные круги поплыли перед глазами. Он собрал всю волю, чтобы не закричать. Несколько минут он пролежал в полубессознательном состоянии, тело обмякло. Теперь Мишке казалось, что не только ползти, но и двинуть рукой у него не сыщется сил.

«Ну и пусть! — равнодушно подумал он. — Поймает, так поймает… — и тут же острая, как нож, мысль: — А Левка? А Василь? Ведь он убьет их!»

И Мишка снова пополз. В лицо вдруг повеяло свежестью, даже дышать стало легче. «Неужели река?»

Но нет, перед ним маячили деревья и деревья. Сколько их? И есть ли конец этому лесу? Еще метр. Еще десять. Еще сто. И вдруг…

— Река! — закричал Мишка.

Перед его взором спокойно, неторопливо катила волны широкая Обь. Свежий ветер ласкал лицо мальчика, нежно целовал его воспаленные губы, забирался под рубаху, освежал горячее тело. Мишка лежал на краю высокого обрыва, бессильно закрыв глаза. Но мысль о друзьях подняла его. Мишка осмотрелся. Река круто уходила вправо. Там, далеко на изгибе, виднелось какое-то село.