Гетаинир перевёл взгляд на Натсэ и невесело усмехнулся:
— Незадолго до того, как возникла беда с болотами, тот странный маг, говорят, вернулся и забрал ребёнка. Женщина осталась. До последнего сражалась за жизнь вместе с ненавидящей её деревней... Я бы, может, и не вспомнил об этой женщине сейчас. Всё это было давно, и судьба её не тревожит меня так сильно, как судьбы моих родных... Но была в ней одна черта, которой я не могу забыть. Видите ли, госпожа Тавреси... Или уместнее назвать вас леди? Не важно. У этой женщины были изумительные глаза. Даже когда она вся буквально ссохлась и почернела от лишений, глаза её оставались невероятно красивыми. Такого ярко-фиолетового оттенка, будто...
— Заткнись, — тихо сказала Натсэ, и голос Гетаинира будто мечом обрубило. — Я знаю, что моя мать погибла где-то недалеко отсюда. Что-то новое ты мне хотел рассказать?
— Погибла? — переспросил Гетаинир. — Ну что ж... Может, и погибла. Не знаю. Только вот из деревни она таки ушла, когда стало очевидно, что бороться больше не за что.
Натсэ вздрогнула.
— И мы с ней виделись, если память мне не изменяет, лет пять назад. Несмотря на возраст, выглядела она значительно лучше, чем...
— Где? — крикнула Натсэ, ударив кулаком по каменному пруту решётки. — Где?!
Гетаинир хрипло рассмеялся, покачал головой и громко произнёс:
— Я, Гетаинир безродный, маг клана Земли, признаюсь в преступлениях. Я убил инспектора в «Уютном передке», как бы скверно это ни звучало. Я убивал людей и животных, чтобы приманить лягушек. Поймал одну лягушку и использовал, чтобы убедить всех, будто инспектора загрызла она. Я планировал обобрать город и сбежать, а после — любоваться, как город гибнет. Я избил госпожу Боргенту, надеясь отобрать у неё деньги. Это всё я, да!
И он расхохотался. А у меня — как и у всех присутствующих, наверное, — выскочила перед глазами надпись:
Засвидетельствовано признание в убийстве мага, нападении на мага с целью ограбления и мошеннических действиях, порочащих честь клана.
— Где ты видел мою маму?! — закричала Натсэ, тряся решётку.
— А ты сними с меня штаны, поставь лезвие и позови свою «жену», — сказал Гетаинир. — И покажите мне представление. Тогда — как знать? — может, я и захочу рассказать.
Глава 41
— С твоей стороны, Мортегар, было крайне опрометчиво идти на поводу у этого ужасного человека, — заметила Авелла, подливая мне чаю. — Кроме того, ты не принёс горшочек из-под каши.
Блин, горшочек... Ну да, забыл я про горшочек, в кузнице оставил. Как-то неудобно было после сцены в тюрьме сказать Натсэ на обратном пути: «Эй, давай заскочим ко мне на работу, я горшочек заберу». Не то что неудобно — даже опасно, я бы сказал.
— Нужно было получить признание, чтобы посадить его надолго, — сказал я и постучал по кружке ногтями. — Откуда я мог знать, что он выдаст такое...
Мы сидели в кухне, переговариваясь вполголоса, когда Натсэ уходила в другой конец дома. Она молча мерила коридор шагами, и одного взгляда на неё хватало, чтобы сообразить: лучше не лезть. Не сейчас. Мы и не лезли. Пили чай и думали, как быть дальше.
Натсэ в очередной раз ворвалась в кухню, держа руки скрещенными на груди, развернулась у печки и унеслась обратно. Выждав секунду, Авелла сказала:
— Надо было его отпустить. А потом мы бы выследили его и убили. Натсэ ведь умеет убивать так, чтобы никто не догадался. И разговаривать с ним было бы вовсе не обязательно.
Я с изумлением посмотрел в голубые глаза своей магической супруги:
— И ты бы на это пошла? Просто взять и убить человека...
— Я бы предпочла убить этого человека, чем смотреть, как она теперь мучается, — заметила Авелла. — Какой негодяй. Подарить надежду и тут же вырвать её из-под носа...
Гетаинир больше ни слова не сказал о матери Натсэ, только смеялся. Я понять не мог, зачем ему это? Казалось, будто он за что-то мстит самой Натсэ, но скорее всего это было не так. Что и подтвердил Асзар, когда мы, наконец, вышли наружу.
«Ему просто хочется сделать кому-нибудь плохо, — сказал он, глядя куда-то вверх, где только я мог видеть Летающий Материк. — Вполне возможно, он попросту лжёт».
«Но он ведь описал её! — возразила Натсэ. — Он знает про мою маму. Знает, что меня забрали у неё, когда мне было... Было...»
«Возможно, это всё, что он знает, — пожал плечами Асзар. — Остальное, скорее всего, выдумка».
Однако его слова мало что изменили. Единожды воскреснув в голове Натсэ, её мать уже не могла спокойно лечь в могилу.
Откуда-то из противоположного конца коридора донёсся истошный кошачий вопль — должно быть, Мортегару прилетело пинком за то, что слишком вальяжно вышагивал поперёк пути хозяйки. Я поёжился. Если уж кот под раздачу попал, значит, плохо дело. Кота Натсэ любила без всяких «если» и «но».
— Что будем делать? — спросил я. — Ты можешь как-нибудь по-воздушному её утешить?
С хозяином «Передка», например, Авелла чудеса творила, он прямо растаял весь от её дуновения.
— Для этого потребуется очень-очень много воздушности, — покачала головой Авелла. — И я просто всё временно приглушу. А ей сейчас этого не нужно. Ей нужно как-то выплеснуть всё, что в ней копится, и...
Авелла замолчала, потому что в этот момент Натсэ опять вбежала в кухню, сверкая фиолетовыми глазами.
— Натсэ! — Я решительно встал из-за стола.
— Что?! — рявкнула она на меня так, что некоторые впечатлительные люди могли бы и умереть от такого энергетического выброса.
Натсэ, видимо, полагала, что я буду её утешать, скажу какую-нибудь банальщину, типа «не переживай так сильно», или «помни, что мы тебя любим». Но я сбил её с толку:
— Подраться хочешь? — и показал меч.
Натсэ замерла. Выражение напряжённой решимости на миг покинуло её лицо, уступив место растерянности, но тут же всё вернулось на круги своя. Натсэ выдернула из-за спины свой меч и молча прошла к выходу. Я услышал, как хлопнула дверь.
— Очень мудро, — похвалила Авелла. — Я буду смотреть из окошка и вмешаюсь, если всё зайдёт слишком далеко.
— Не вмешивайся, — попросил я. — Пусть заходит.
— Хорошо. Но я всё равно буду в окошке. Мортегар! — Она обошла стол и
