Проснулся я днём. Глаз Яара был уже высоко, по обе стороны от меня тлели угли от сгоревших за ночь веток. Тогда я плохо запомнил эти ночные кошмары. Как пьяный, выбрался из оврага, и побрёл не разбирая тропинок, куда взгляд упирался. Только к вечеру немного отлегло и я начал соображать куда иду. Вижу места то знакомые. Много меэрис назад сбежал я отсюда за приключениями. А так как делать я ничего не умел, то через несколько меэрис скитаний примкнул к ватажникам, которые и обучили меня убивать. Это ведь почти что армия, свои законы, своя иерархия, только строем не ходят и воюют ночью, исподтишка, каждый сам за себя. Ударить из темноты кистенём, забрать монеты да ценности и раствориться в ночи.
Никогда о смерти не думал, а теперь от мыслей о ней голова разламывается. Близко костлявая подошла.
До ночи не дошёл я до деревни своей. Вышла на небо Тамарис. Собрал я хвороста, разложил костерок, достал, что в заплечном мешке было. Поужинал и лёг спать, но сон нейдёт никак. Видно ужасов прошлой ночью насмотрелся. Тамарис уже в зените. Засмотрелся я на небо. Красиво!!! Звёзды как алмазы сверкают, холодные, далёкие. Тамарис медленно плывёт по чёрному небу, как будто перебирая алмазные россыпи на небе. Так красиво, что дух захватывает!
И вдруг, как ушат холодной воды - голос женский с другой стороны костра. Мягкий такой, вкрадчивый, но холодный:
- А ты, разбойник, не чужд прекрасному! Весьма удивлена.
Я подскочил как ужаленный пчелой в зад. Нож и сабля далеко, в нескольких саженях. Никак не успеть. А она сидит и смотрит прямо в душу.
- Не дёргайся ты так. Хотела бы я тебя убить, ты бы уже умер.
Вспомнились мне тут вчерашние сны. Ведь это она, та самая из сна. Всё попал, как кур в ощип. А она продолжает.
- В ватаге твоей ни у одного не проснулось даже искры прекрасного. Только золото и страх.
Понял я тогда. Это она братков в лагере положила. А она как мысли читает:
- Прав ты. Это я ватажников твоих порвала и заморозила. Не осталось в них ничего живого. А как ты знаешь, мёртвое к мёртвому тянется. Так зачем же живым мертвецам по миру гулять?! Вот я их и отправила туда, где им давно место. А ты, я вижу, понял кто перед тобой?
Тут я понял, что если помирать, то не трусом с вонючими штанами, а хотя бы раскаявшимся. Сел я обратно к костру, склонил голову. Заслужил я смерть такую. Много невинных загубил я. И говорю:
- Да Властительница ночи, знаю.
Взгляд её потеплел
- Когда твои ватажники увидели меня, ни один не подумал о раскаянии или о красоте. Кто понял, в ужасе побежали проч. Кто не понял, решили, что их много и когда меня схватят то можно и побаловать со мной. Я ведь одна.
Я поднял голову и посмотрел ей в глаза.
- Зачем ты мне это говоришь? Испугать хочешь? Так я уже с прошлой ночи чуть в штаны не наложил.
- Ха-ха-ха-ха-ха...... .
Её смех звенел как хорошо замороженные сосульки, когда по ним легонько палочкой ударить.
- Иди с миром. Не трону я тебя. Хотя подожди, дайка взгляну на тебя поближе.
Глаза её заволокла чёрная пелена. Они стали чёрными и глубокими, такими глубокими, что я провалился в них и не помню, что было то. Только чувство такое, что кто-то пошарил по закоулкам души и выгреб на поверхность всё, хоть мало-мальски ценное.
Очухался я быстро, сижу, трясу башкой. Пытаюсь зрение вернуть. Полегчало. А она и говорит:
- Приходи на эту поляну каждую ночь, если, конечно, хочешь научиться чувствовать прекрасное. Ну а заодно и воинским искусствам подучишься.
И пропала, буд-то её никогда и не было. Заснул я после этого. А днём пошёл в свою деревню. Поклонился отцу и мамке. Да и остался с ними.
Пять меэрис после этого почти каждую ночь ходил я в лес на ту поляну. Много Властительница ночи поведала мне, о звёздах, о светилах, о лунах. Как найти нужную дорогу в лесах, о воздушных потоках. Ну и воинским искусствам она меня изрядно подучила.
Женился! Детки пошли! Маришка меня все двенадцать меэрис ждала. Родня её хотела выгнать из деревни. Ведь младшим негоже замуж выходить, если старшая не замужем. Сильная баба оказалась и красивая. Настоящая ЖЕНЩИНА! До сих пор красавица, хоть и работает по хозяйству, больше даже чем мои родители. Просто знает и умеет чуть больше, чем наши старики. Знание, великая сила.
С той поры прошло уж двадцать пять меэрис. Семь сыновей у меня и дочка. Младшему четыре. За это время выучился я грамоте, уже сам. Вместе с сынками караваны водим, и науки Тамарис я им передаю. А дочка моя стала знаменитой художницей. Её картины висят во дворцах многих правителей. У самого Иоана Солея обучалась. Братислава Будимировна Тротейская, может слышал кто! Вот такая со мной история приключилась.
Катя вспомнила картины в малом зале библиотеки, подписанные в углу большими рунами "ББТ". Оглянулась на стены большого зала. Многие картины и тут, были подписаны так же. Она встала и пошла по залу, пристально разглядывая все картины на стенах. Она даже не обратила внимания, что с довольно приличного расстояния, она может рассматривать любые мелкие детали этих картин. Зрение, будто приближается к картине вплотную и подсовывает мощное увеличительное стекло. Когда до неё это дошло, она отошла на центр зала и сосредоточилась на одной из картин, почти под потолком. Стройные деревья лесного пейзажа поплыли на Катю, казалось, протяни руку и коснёшься шероховатой коры деревьев, почувствуешь запах хвои, а из того дупла выпрыгнет белка, спустится по стволу к орешнику, неподалёку и схватив пучок орехов потащит их в дупло. Так и хочется отмахнуться от близкой еловой ветки, отодвинув её в сторону, что бы пройти дальше в лес. В углу картины, красовалась та же подпись "ББТ". Катя на миг увидела образ молодой девушки в холщёвой хламиде, заляпанной красками, с мольбертом в левой руке и двумя кистями в правой. Одной кистью, она наносила мазки на полотно, а вторую придерживала мизинцем, обратным хватом. Девушка быстро поменяла кисти, перебирая
