Был ли у него план? Может быть, но все равно это было опасно. Здесь их территория и они подготовятся к его приходу. Но Лука дал своё слово… Я знала своего мужчину, его слово было неоспоримо. Мог он наврать ради достижения цели? Или он был вынужден принять сделку?

Мне было страшно и уже не за себя, а за него.

Я была словно в бреду, раскачиваясь, не давая себе впасть в беспамятство, катая остатки слюны во рту, чтобы смочить его. Жажда делала меня слабее, безвольнее. А мне были нужны силы.

Стемнело. От окна дуло ледяным ветром. Подставляла лицо под поток воздуха, надеясь прийти в себя, отрезвить разум. Но безуспешно. Я каждой минутой я впадала в коматозное состояние.

Ублюдки не подходили ко мне, не трогали и ничего не говорили. Только проверяли, чтобы я не умерла. Значит, и вправду ждут Дьявола.

Во дворе послышался шум, я встала, разминая занемевшие и замёрзшие ноги. Руки затекли и я их почти не чувствовала. Через запылённое стекло были видны чёрные танки, сердце замерло. Началось.

Адреналин, поднимающийся во мне со скоростью звука, пробуждал, запускал во мне механизмы о которых я даже не подозревала. Все мои чувства обострились, а я насторожилась. До предела. Напряглась, вытянулась, готовая бороться несмотря на боль во всем теле.

В комнату вошёл Дэн, в его руках была двухстволка, он успел надеть бронежилет. Трус. Он смотрел на меня с усмешкой.

— Не повезло тебе, губастая. Не попробуешь настоящего мужика. — Он медленно, как сумасшедший, расплылся в улыбке, обнажая свои гнилые зубы. Безумные глаза пожирали мою раскрывшуюся грудь. Я ощущала его стояк даже на расстоянии, грязный извращенец.

Мне хотелось сказать ему, что я лучше сдохну или сожру свой язык, чем прикоснусь к этому уроду, но я промолчала. Он поплатится за свои слова, Лука не даст меня в обиду.

Пусть ликуешь вшивый пес, пока у него есть возможность, потом ее не будет.

Вслед за ним вошёл Рус, такой же упакованный и с оружием. Он сразу направился ко мне, отстёгивая от батареи и держа у моего виска автомат. Было не страшно, если тебе хотя бы раз приставляли холодное оружие к голове, то переходишь невидимую черту — становится больше не страшно.

Мужчины одели маски, все, кроме Дэна. Видимо они опасались за свои дешевые шкуры, предпринимали меры предосторожности. Только Дьявол все видит и слышит, отнесло ничего не укроется!

Я услышала топот ног вдалеке и незнакомые голоса. Значит эти четверо были не единственные, кто сопровождал моё пребывание здесь. Черт! Стало совсем жутко.

Господи, помоги нам, убереги от зла этого.

Я закрыла глаза, пытаясь унять сердце, которое разрывалась на части от волнения.

Во рту все еще был этот чертов кляп, от него свело лицо и челюсти, но жить буду.

Первым зашёл Захар, весь в чёрном, на его ногах блестели берцы, а позади виднелась темно-коричневая кобура. Он был грозен, метал молнии одними глазами, лицо было бледным, почти белым, напряженным. Его цепкий взгляд пробежал по комнате быстро, изучая обстановку, почти не задерживаясь на мне. Никогда не видела его таким, даже не подозревала, что Захар может быть таким ужасным. Его лицо перекосилось, осклабилось, губы подрагивали в неком презрении. Это был хищник, волчара.

За Захаром вошли Лука и Майлз.

Трое против четверых. Но один Захар был больше их вместе взятых. И он уступал в росте Луке, его ширине плеч. Дьявол вообще огромен, машина для убийств, не знающая страха.

Луки лицо было мрачнее тучи. Ни одной эмоции, холодное безразличие, царская надменность. Маска, которую он носил для окружающих. Когда мы встретились глазами, я все поняла без слов, забыла как дышать, сгибаясь пополам, ноги подкосились, не желая меня держать. Земля поплыла из-под ног. Он прощался, смотрел на меня в последний раз.

Я выпучила глаза, желая крикнуть, сказать что это ошибка, чтобы он уходил. Я не захочу жить без него.

Не было никакого плана. Гроссерия делал обмен. Если до этого в моей душе теплилась маленькая надежда, сейчас она угасла вмиг при виде любимого.

На нем были чёрные брюки и белая рубашка на выпуск. Никакого оружия. Он ничего не говорил, просто прощался со мной одними глазами. По моим же щекам текли слезы. Кровавые слезы.

Рус держал меня крепко, не давал упасть, не решался себе позволить ничего лишнего в присутствии Дьявола. Я спиной чувствовала, как мужчина напрягся и немного подрагивал. Они все равно смотрели на него с некоторым страхом, не решаясь даже заговорить. Когда он вошёл, они отступили. Гиены боялись, могли кусать только издалека.

Дэн поднял двустволку и направил ее на Луку, Захар одновременно с ним выхватил пистолет и приставил его к голове Дэна. Лука оставался спокоен, его взгляд неотрывно был направлен на меня, словно ничего особенного не происходит.

— Я остаюсь здесь. Твои люди меня уже осмотрели, на мне нет жучков, я безоружен. Вы отдаёте Алису Захару и Майлзу, они уводят ее… Машины, по-моему, приказу уезжают. У Вас есть ровно восемь часов, в течении которых мои люди не будут искать Вас. Этого времени Вам хватит, чтобы расправиться со мной и скрыться. Даю слово…

Что это за человек, что он даёт слово, и враг верит ему?

А всему виной я… «Единственное слабое место».

— С тобой приятно иметь дело.

— Не могу сказать о тебе того же. Скажи, своему ублюдку, убрать руки, иначе я их ему переломаю… И тогда Вас не спасёт даже моё слово.

Даже в самой невыигрышной ситуации Лука оставался собой, его сила была неоспорима. Рус не дожидаясь приказа, отпустил меня, отходя на шаг, но продолжая держать на мушке.

— Майлз забирай ее. — голос Дьявола дрогнул на секунду, но мне этого было достаточно.

Я закачала головой, не желая уходить, ища поддержки у Майлза, но тот, словно робот, двигался в мою сторону. Жестко перекинув меня через плечо, не церемонясь и не спрашивая моего мнения. У меня были завязаны руки и я не могла даже сопротивляться.

Лука не сказал мне ни слова. Не хотел устраивать драматических сцен, доставлять им этого удовольствия.

А у меня словно аорта разорвалась.

С каждым шагом Майлза я становилась все дальше от Дьявола. Последнее, что я могла видеть и слышать, как Дэн приказал:

— на колени, сука… — пинок, и Дьявол покорно становится на колени, убирая руки за спину. Даже такой, казалось бы, унизительный жест был сделан с такой грацией и достоинством, что я отказывалась верить — не может он пасть так просто от руки гиены. Из-под опущенных ресниц он следил за мной, оставаясь обманчиво спокойным. На лице только холод. Ни тени страха или нервозности.

Я пытаюсь кричать, верещу, но кляп сжирает все мои слова, они