Там было одно оконце, которым пользовались с незапамятных времён, чтобы попасть внутрь после начала пары, когда закрывалась проходная. Расшатанная решётка легко снималась, здесь же, со стороны улицы, валялся вроде бы невзначай деревянный ящик из-под мандаринов, на который очень удобно спускать ноги с подоконника.

Ислам всё ещё надеялся, что, получив такую лазейку во внешний мир, ребята по одному бесшумно и тихо начнут исчезать. Рассчитывал через пару дней увидеть пустые коридоры, но коридоры оставались пустыми только в шаткой утренней дрёме. Когда по одеялу начинали ползать пятнышки света, похожие на божьих коровок и просачивающиеся через нагромождения мебели у окна, он уже слышал, как, громко ворча и ворочая мебелью, гремя посудой и источая запах мыла, просыпается логово бунтовщиков.

Так получилось, что разговор, о котором предупреждал Миша, завязался в курилке, куда сползлись передохнуть после дневной суеты ребята. Здесь его взял в клещи вопросом: “Что дальше?” - Игорь. Задай он этот вопрос наедине, Ислам бы просто в который раз отправил Гошу домой, и Гоша бы заткнулся, обижено надувшись. Но сейчас Ислам почувствовал обрушившееся на него внимание.

Ислам начинает говорить осторожно, но злость на Гошу и на всех их, зачем-то на него полагающихся, даёт о себе знать.

- Я не хочу ни за что бороться. Я не революционер, и Яник не революционер. Мы просто хотим жить, ни под кого не прогибаясь. И считаем, что в современном обществе, - Ислам тычет пальцем в окно, - такое невозможно. Вы спрашиваете меня, что же теперь. Так вот, я не знаю. Остаётся только ждать и наблюдать за развязкой. Ещё раз вам говорю, пацаны, я никого не буду ни в чём упрекать, если вы захотите свалить. Да и с чего вы вообще должны слушать, что я говорю или думаю?

Гоша переплетает на груди руки. Кажется, ему неловко за произведённый эффект. Однако он мягко возражает:

- В конце концов вы придёте к тому обществу, от которого бежите.

- Я и Яник стараемся бежать в другую сторону.

- У тебя нет лидерской жилки, тут ты прав. Но раз из-за тебя всё здесь закрутилось… Сейчас я скажу, как считаю я. А я считаю, если вы решили построить общество, отличное от имеющегося, почему бы не начать с вещей, которые каждый, - он обводит строгим взглядом присутствующих, - считает незыблемыми. Например, время. Вы не догадались отменить время?.. Это был бы хороший дебют. А потом…

Всё больше и больше распаляется, он высказывает свои инициативы обстоятельно, загибая пальцы и возбуждённо ворочая глазами. Затасканная обложка вместе с пачкой исписанных страниц уплывает в ладонь, и ручка летает, крупно и ровно вписывая в строчки слова. Перед каждым пунктом он ставит огромную цифру.

Исламу вдруг стало противно. Если бы спросили, он не смог объяснить с чего, но это скользкое ощущение внутри не получилось бы залить никакой водой.

- Теперь, - говорит Ислам, - мы не будем закрывать двери. Чтобы стать друг к другу ближе. Как будто это одна большая комната. Двери останутся только те, которые наружу, ещё туалет и ванная.

Гоша запинается.

- Но…

- Кто ослушается, у того просто снимут дверь. Снимут и унесут. Кому не нравится, может валить на все четыре. Запиши это тоже.

Игорь бестолково шелестит блокнотом, тыча себе в живот ручкой и не замечая этого: на рубашке у него остаются кляксы. Ислам выходит, демонстративно оставив распахнутой дверь.

Оставшуюся часть дня Хасанов проводит в комнате, стараясь не попадаться никому на глаза. Яно куда-то запропастился, и сейчас Ислам безумно этому рад. Там его и находит ближе к вечеру Наташа.

- Ребята говорят, ты зря сорвался на Гоше. Я сама не видела, но, говорят, это было довольно скверно.

Ислам морщится.

- Я знаю. Не представляю, что на меня нашло.

- И эта чехарда с дверями, я считаю, не нужна. Это как-то по-идиотски. Мало ли что человеку захочется. Как он может побыть в одиночестве, если дверь нараспашку и каждый к нему заглядывает.

Ислам мягко говорит:

- Пусть пока побудет всё как есть. Ребятам не помешает освоиться друг с другом, познакомиться поближе. И нам с ними тоже.

Наташа садится, внимательно смотрит ему в глаза. Как будто накинула ему на голову рыболовную сеть в мелкую вязь, Исламу кажется, он чувствует, как щекочет уши. Пытается убрать взгляд, но она внезапно протягивает руку и берёт его за подбородок.

- У тебя не получится добиться того же эффекта, Ислам. Пятьдесят человек не три человека: им трудно притереться друг к другу. Тем более тут одни мальчишки. Как ты себе это представляешь? Я прекрасно понимаю, что во многом была тем клеем, который склеил вас с Яно. Со всеми остальными я спать не буду.

- Я… я и не прошу. Ты что?

Ислам тянется, чтобы её обнять, но она выскальзывает из-под рук. Будто пытаешься схватить красивую серебристую рыбку.

Глава 22

С каждым днём дел всё прибавляется, и Исламу уже не хватает времени на тусклое ковыряние почвы причин и следствий. В подвале отыскали толстые фанерные щиты, и принялись спешно модифицировать баррикады. Делали запасы воды и долгопортящейся еды, в свободное время старались намыться сразу на неделю вперёд. Едва ли не через одного ребята вели дневники, кто на компьютере, кто по старинке, скрупулёзно отмечая в блокноте вехи прошедшего дня и планы на грядущий. Один парень показал в курилке кому-то приём из айкидо, и вокруг него стихийно организовался кружок боевых искусств. Рассматривали возможность снять в подвале решётку, чтобы получить доступ в канализацию - ещё одну лазейку наружу, куда как менее опасную.

Во дворе теперь постоянно дежурят милицейская машина и машина скорой помощи. Что та, что другая стараются не привлекать к себе внимания, паркуются то в соседнем дворе, то у въезда в парк неподалёку, так, что щуплые ивовые руки почти скрывают их от посторонних глаз. Иногда вместо милицейской машины где-то неподалёку торчит машина с людьми в штатском - через некоторое время ребята научились отличать их так же ясно, как красный сигнал светофора. У этих людей всегда такой томно-скучающий вид, что о целях их каждодневного пребывания сомнений не оставалось. Пару раз видели и репортёров из местной службы новостей, и тогда скучающие люди неизменно скучающим шагом направлялись к их водителю, чтобы побеседовать о погоде. Вскоре репортёры тоже научились отличать людей в штатском и занимались по большей части тем, что играли с ними в прятки по окрестным дворам.

Делать вылазки стало неимоверно трудно. Нет, то самое окно ещё не просекли, но постоянный страх угодить в засаду действовал всем