Город Урбоград, зажатый между двумя реками, превратился в огромную шахматную доску. На ней расставлялись фигуры. Коллизии игры волнуют многих, а на расстановку не обращают внимания — о ней забывают. Между тем, расстановка предшествует любой игре, как необходимый и важнейший этап ее.

С одного края доски полковник Шкуродеров громоздил темные фигуры сотрудников РСБ: от лейтенантов до рядовых. Подбирал он и пешек — провокаторов, доносчиков, осведомителей. А с другого, светлого края — ловкие пальцы Рэда расставляли в нужном порядке будущих повстанцев: кураторов и финансистов, связников и водителей, редактора и типографщиков, раздатчиков, шоферов, связников, химиков, партизан.

Впрочем, у Шкуродерова было свое понимание 'светлого' и 'темного'.

А рядовой обыватель и вовсе не видел разницы между воюющими сторонами: дальтоники не различают цвета. Для филистера борьба РСБ и 'Союза Повстанцев' оставалась борьбой равноценных банд.

Не будучи тупым обывателем, Николай Чершевский видел разную окраску воюющих сторон: реакционную тьму правящего режима и светлую прогрессивную идеологию бунтарей.

Боролись две горстки. Массы были пассивны, устранились от борьбы. Требовалось немалое внутреннее мужество и честность, чтобы признать такое положение. Лидеры 'Союза повстанцев' оказались на это способны.

Все же, оригинальная мысль Николая об 'истории как борьбе банд' — потрясла его родственника Алексея.

— Так значит, история — это борьба банд? — хмыкнул Алексей — С позиций учения Карса, это ересь.

— Ересь понятие религиозное, а теоретики повстанцев — ученые. Они изучают жизнь. Горькую правду. Конечно, они признают заслуги Карса в изучении капитализма, признают что мир материален, что общество развивается по определенным законам. Видят, что общество разделено на классы. Но они видят и другое: исчезла классовая психология, классовая общность. А без общей психологии, без общей идеологии, без единого руководства и плана — класс не субъект борьбы. Ни в каком смысле.

Под ногами братьев заскрипела щебенка — они свернули во дворик. Там располагался их гараж, построенный из серых шлакоблоков. Вокруг — двухэтажные домишки, как на подбор, обшарпанные, из-под облетевшей штукатурки видна фанерная обрешетка, балконы выщерблены… Тянутся гнилые сараи, торчат из грунта вентиляционные трубы погребов, ветер колышит белье, развешенное для просушки… С этих двориков начинался район трущоб, где жили бедняки. Николай снял с гаражного замка колпачок из пластиковой бутыли, прошел вовнутрь, зажег свет. В любом закрытом помещении писатель опасался прослушки, и сделал Алексею знак — приложил палец к губам. В полном молчании, они вытащили во двор облупленную столешницу, положили ее на старый пень, прикрутили тиски, закрепили фанерку. Николай принялся аккуратно выпиливать контур будущей полочки.

— Значит, субъект борьбы сегодня — банда, как ее ни называй. — оглянувшись по сторонам, подытожил Алексей — Правительство Рабсии одна банда, 'Союз повстанцев' другая. Обе они организованы примерно одинаково: у повстанцев, как и у правительства, своя пресса, своя армия бойцов, своя разведка, своя идеология…

— Да, — кивнул Чершевский, стряхнув опилки и повернув дощечку — идеологией они и отличаются. Это важнейшая вещь. Идея, программа — указывает, за что борется даная 'банда', к какой цели она хочет вести страну. Идеология правительства — шовинизм, клерикализм, власть монополий, сильное государство, ненависть к революциям всех эпох. У повстанцев все наоборот — они мечтают о слиянии наций в единую семью, они воинствующие атеисты, противники угнетения рабочих, сторонники политической свободы, почитатели революционеров прошлого. Правителей горстка, и повстанцев горстка.

Алексей вынес из гаража оранжевый табурет, уселся на него, и спросил, недоуменно пожав плечами:

— А обычным людям какое дело до этих банд? 'Союз повстанцев' так разросся в последние годы… Но ведь борьба двух банд не должна бы волновать простого человека… В философских и политических вопросах простой человек безграмотен….

Николай взглянул на часы — до новостей 'Инглезианской волны' оставалось пятнадцать минут. Он кивнул родичу, и они прошли в гараж. Пошарив на нижней полке, среди ржавых канистр и банок с краской, Николай вынул корзину с тряпками, приподнял ветошь, извлек запретный радиоприемник с наушниками. Один наушник он протянул брату, второй надел сам. Шнур был короток, оба слушателя сидели вплотную друг к другу, и могли шепотом обсуждать передачу.

Николай повернул рукоятку, наткнулся на официальные новости — они начинались чуть ранее зарубежных. Это было хитростью рабсийского министерства информации. Бодрый женский голос приветствовал радиослушателей:

— В эфире 'Радио Рабсии'. Короткой строкой, главные новости к этому часу. Его высокопревосходительство верховник Медвежутин наградил известного деятеля искусств Никиту Хамилкова государственной премией за фильм 'Служу престолу и отечеству'… На цементном заводе в городе Гурославль завершено сооружение второй производственной линии… Министерство путей сообщения по причинам технического износа железных дорог вынуждено увеличить на треть стоимость проездных билетов… В школах вводятся штрафы за опоздание и спор с учителем….Две третьих рабсийских буровых вышек по добыче петройлевого масла устарели и требуют замены… Государственная Дурка обсуждает закон об очередном продлении рабочего дня на заводах… Лидеры Розовой партии передали в РСБ список молодых политических крайнистов, обнаруженных ими в рядах своей партии. Отвергнут запрос Розовой партии о сохранении пенсий на прежнем уровне, пенсии старикам будут вновь урезаны. Сэкономленные средства направлены на строительство рабославного храма Милосердия. На воду спущены два сверхсовременных ракетных крейсера…

О начавшейся войне с Картвелией в новостях еше не говорили — такие репортажи требовали многоступенчатого согласования цензуры. Власти решили сообщить о войне в вечернем выпуске. Меж тем, дикторша продолжила тревожным голосом:

— Зверски убит Гордей Остолопов, депутат Государственной Дурки. Преступление совершено в центре Моксвы, с особым цинизмом и жестокостью. У следствия несколько версий. В числе подозреваемых — вахасламские боевики, преступные группировки столицы, а также группа междугородных ужасистов, именующая себя 'Союзом Повстанцев'.

— Почему они об этом передали? — прошептал Алексей на ухо брату — Обычно акции повстанцев замалчивают, будто и нет их…

— Видно, так убили, что скрыть было нельзя. На глазах толпы и зарубежных репортеров — прошептал в ответ Николай.

Напомним — продолжила диктор — эта группа замешана в недавнем взрыве школы неподалеку от Турограда.

Школу взорвали наемные бандиты, по указанию РСБ — а затем вину свалили на повстанцев. Сами же революционеры никогда не убивали невиновных, действовали очень адресно. Чершевский об этом знал. Был ему известен и депутат Остолопов — печально известен. Писатель прошептал брату на ухо:

— Туда ему, мерзавцу, и дорога! Это надо отпраздновать!