Вспоминая все это, Малфрида вдруг так разозлилась, что когти полезли из пальцев, клыки появились. Но Добрыня уже стал привыкать к подобным перевоплощениям родимой, потому не отшатнулся, а просто протянул палочку с грибами и улыбнулся. И лишь когда она успокоилась и стала обычной, спросил:
– Что он тут делает, Мокей этот?
– Если бы я знала, – вздохнула чародейка. – Признаюсь, когда-то я оживила Мокея, после того как он пал в сече под Искоростенем. И наложила заклятие, чтобы ушел как можно дальше и не возвращался. Но, видимо, слишком далеко направила, если он оказался тут, во владениях Кощея. И это не к добру. Он всегда был непростым, этот Мокей Вдовий сын. Да и Бессмертный к себе кого попало на службу не возьмет. Одно скажу: не хотела бы я вновь с ним встретиться.
– Если не хотела, зачем оживила? Помер бы себе и помер.
Малфрида не ответила, только горько вздохнула88.
И вдруг заговорила о другом:
– Зачем мы вообще идем туда? Против кого восстали, ты хоть понимаешь? Разве хочешь погибнуть, бесславно сгинуть в глуши? Об этом же никто не узнает, песен не споет, сказов не расскажет. Никто не оценит твой подвиг, тебя попросту забудут.
Добрыня долго смотрел на языки пламени.
– Кощей оставит мою землю в покое? Есть способ с ним договориться?
Малфрида убрала волосы с глаз, взглянула на сына. Это все, что его волнует?
– Я не знаю. Но если он уже совершил чародейство, о котором ты говорил, то оно останется. Зачем ему что-то менять? Зачем поддаваться другой силе?
– Ну, это мы еще поглядим. С Божьей помощью…
Он не договорил, зная, как Малфриду раздражают речи о христианстве. Даже Сава это уразумел, отошел в сторону, совершая вечернюю молитву. Добрыне вдруг стало хорошо, что в этом неприветливом краю кто-то взывает к Спасителю. Ах, ему бы такую стойкую веру, как у этого парня! Но и без веры он уже не мог. Если не Христос, то что остается?
– Лучше расскажи-ка мне, чародейка, где меч-кладенец искать станем?
Дался ему этот кладенец! Малфрида уже жалела, что пошла у сына на поводу. Но они уже здесь, и ведьма понимала, что уж кто-кто, а она не сможет вернуться. Кощей не выпустит ее, когда она так близко.
К тому же она не до конца понимала, где спрятан меч. Ибо не ожидала, что он настолько сокрыт. Про неуязвимую кольчугу и даже про шлем-зерцало довольно быстро сообразила с помощью видений, а вот где Кощей кладенец схоронил, все не могла разобрать. Закрывала глаза, сидела, шепча наговоры. Со стороны она казалась окаменевшей, только губы ее чуть шевелились да из горла доносилось клокотание.
Спутники не смели к ней обратиться, даже сторонились. А она, даже оставаясь с ними, будто воспаряла над округой. Терялась в тумане, а то взмывала выше облаков, за которыми внезапно видела ясное небо и неяркий солнечный свет. Но чтобы найти меч, ей не ввысь надо было, а вниз, сквозь темные тучи. И еще ниже, в полный мрак.
Ведьма, увидев узкий темный вход в скальной гряде, проникла в него, проследовала дальше. Переходы, тени, скалящиеся уродливые морды. Потом узкий проход расширился, темнота то отступала, так что она видела подводное озеро, то снова сгущалась, и только мрачные тени мельтешили в еще более глубоких, бесконечных провалах подземного мира и при этом пялились на нее слепыми неподвижными глазами. Бррр, как же Малфрида с некоторых пор не любила эти подземелья! Нет, никакими силами ее не заставят спуститься в эту темноту! Вот только так, только колдуя…
Каким-то чувством ведьма различила однотонный звук капель. Они падали на белесые кристаллы, в которых кособочились, гнулись или, наоборот, выпрямлялись чьи-то тени. Ведьма не могла рассмотреть их в темноте. И это она, которая всегда прекрасно видела даже в самой кромешной тьме!
И все же она что-то улавливала. Проход, большая арка под сводом огромной пещеры, опиравшаяся на гигантскую колонну. А еще там стоял, словно стела, витязь – темный весь, но длинные волосы светлые. И плечи могучие. Охранник. Малфрида пыталась его рассмотреть, но поостереглась, поскольку уже почувствовала взгляд наблюдавшего за ними Мокея. Может, и этот охранник ее заметил?
За Кромку могут заглянуть умирающие, увечные или те, кому это дано с рождения. А Малфрида уродилась наделенной подобной силой. Однако никто не учил ее этому, рядом не было никого столь могучего, чтобы разъяснить, как проникать взглядом в царство Кощеево. А если это сам Бессмертный давал ей такую возможность? В любом случае сейчас ведьма действовала, по сути, неграмотно и неумело. Оттого и опасалась, что ее заметят эти души тьмы, подвластные Кощею. Но то, что Кощей спрятал кладенец поближе к себе, поняла. Разящий меч хранится в его подземелье, совсем близко от самого хозяина Кромки. Малфрида боялась увидеть Бессмертного. Она уже слышала его дыхание, такое близкое…
Ей вдруг сделалось дурно. Что-то темное тянулось к ней из-под сводов подземелья, высовывалось, дразнилось. Он! Кощей ничего не опасается, ему даже весело. Она различила его сухой смех. Слышала: «Ну попробуй, ну рискни, приди, развлеки меня!»
В висках застучало, мысли стали вспыхивать и угасать, она повалилась на землю.
Очнулась в сильных, удерживающих ее руках Добрыни.
– Эй, эй, не увлекайся. Все, теперь ты здесь, с нами. Сейчас горячего похлебаешь и все пройдет.
Но есть ей не хотелось. Залезла под шкуры, сжалась калачиком, стараясь уснуть. Понимала, что Кощей их ждет. И ничто его не страшит. Он уверен в себе.
На миг приоткрыв глаза, Малфрида посмотрела на сына. И вдруг поняла: а ведь и ее Добрыню ничего не страшит. Он так же уверен в себе. Может, это и глупо… Однако Добрыня не прост. И еще неизвестно, что будет, когда он потягается с Кощеем. А она, Малфрида, поможет в этом сыну.
Они поставили дозорных – мало ли что в этой глухой чаще может случиться? Добрыня решил сторожить последним, чтобы другие перед дорогой лучше поспали. И когда осоловелый Жишига разбудил его, посадник спокойно уселся у рдеющих угольев, погрузился в размышления. Думалось о всяком. Но не о предстоящем, а о том, что оставил. Шумный многолюдный Новгород, живая деятельная жизнь, толпы народа. Во граде уже и церковь, небось, возводят, отстраивают порушенные, пожженные срубы. Вскоре торжище зашумит. Но
