Габриэль молчал. Эльза была права — он раскрошил руку банкиру и кастрировал Сандини потому, что привык решать проблемы именно так. Он не знал, зачем поступать по-другому.
И да, ему это нравилось. Он не получал удовольствия во время казней, но Габриэль испытал настоящее наслаждение после того, как преподал урок банковскому гнусу и поклоннику персиков.
— Да, — кивнул Габриэль. — Да, я так захотел. Этот человек соблазнил тебя, а потом выбросил, как старую тряпку. Но мерзавец и негодяй тут именно я, а Сандини ты жалеешь.
— Да! — воскликнула Эльза и обернулась к Габриэлю: в ее глазах стояли слезы. — Да, я его жалею! Как любого изуродованного человека, которому теперь жить дальше с этим уродством! — она провела по лицу ладонями и сказала уже тише: — Да, он меня обманул и бросил. Но я сумела его простить и не стала искать возмездия.
— Потому что Господь велел прощать? — равнодушно осведомился Габриэль.
Эльза кивнула.
— Потому что только Ему положено мстить за наши беды?
И Эльза снова кивнула. Габриэль устало улыбнулся и сказал:
— Вот я и пришел отомстить за твое горе. За больницу святой Магдалены, где ты смотрела в окно и не видела мира. Считай, что меня послал Господь, вот и все.
Эльза посмотрела на него с такой болью, что Габриэль снова вздрогнул. «Вот оно, — подумал он. — То самое, что не помогает мне сблизиться с людьми. Мы мыслим совершенно по-разному».
— Прекрати, — выдохнула Эльза. — Ты…
И замолчала. Ее лицо стало бледным и отрешенным. Габриэль не думал о том, что Эльза узнает об увечье Сандини, и, разумеется, ему и в голову не приходило, как она может отреагировать на такие новости.
Плясать от радости не стала бы, конечно, — но и стоять с таким похоронным видом тоже незачем.
— Что — я? — спросил Габриэль. Поднявшись с кровати, он подошел к Эльзе и опустил руки ей на плечи — она вздрогнула, но не отстранилась.
— Ты слишком жесток, Габриэль. Меня к тебе влечет, что скрывать, — промолвила Эльза, и было видно, что она честна и с ним, и с собой, но эта честность стоит ей невероятных усилий. — Но то, что ты делаешь, меня пугает и отталкивает.
— Не бойся меня, — прошептал Габриэль внезапно севшим голосом, и теплые девичьи плечи снова вздрогнули под его ладонями. — Я никогда не сделаю тебе ничего плохого. Клянусь.
— Я хочу тебе поверить, — откликнулась Эльза и обернулась к нему. На бледных щеках цвел румянец, а в глазах было настолько горькое выражение, что Габриэлю захотелось отвернуться. — Но ты тот, кто ты есть. И вряд ли ты станешь другим, Габриэль.
На миг Габриэлю почудилось, что он провалился в прошлое. Он увидел Красные комнаты, услышал сбивчивый шепот Анастази, которую швырнул на диван: сволочь, ты просто жестокая и расчетливая сволочь… тебе нравится причинять людям боль, потому что тогда они полностью в твоей власти…
Ему вдруг пронзительно, до боли в висках захотелось отправить Эльзу в ту квартирку, где она жила раньше. Сунуть в руки чек на тысячу золотых крон в качестве возмещения морального ущерба и забыть навсегда. Проще ходить раз в неделю в «Зеленый огонек» — там никто не пытается пробиваться к тому, что Габриэль называл своей душой. Проще остаться на нарциссовом поле под красным небом. Пусть Эльза живет, как захочет. Беньямин ауф Перес с готовностью поможет ей забыть это опасное приключение.
И в то же время Габриэль понимал, что предпочтет умереть, чем расстаться с этой девушкой. Сама того не ведая, она получила над ним власть — и Габриэль тоже не знал, как это случилось.
- Я королевский палач, Эльза, — произнес Габриэль. — Этого нельзя исправить, с этим можно только смириться.
Эльза всхлипнула. Кивнула.
— Ее величество говорила мне что-то в этом роде, — сказала она. — Я понимаю, но… Я не могу так.
Должно быть, Эльза собрала всю свою смелость, чтоб сказать об этом. Габриэль понимающе качнул головой и, подцепив кончиками пальцев маленький круглый подбородок, поднял к себе бледное девичье лицо и прикоснулся губами к мягким теплым губам.
Поцелуй был, словно удар плетью наотмашь, и, когда Габриэль отстранился, ему на мгновение показалось, что он падает в пропасть.
— Уезжай, Эльза, — выдохнул Габриэль, и не сразу понял, что он произнес именно эти слова. — Уезжай. Я пока еще могу тебя отпустить.
Эльза смотрела на него неотрывно. Ее взгляд был испуганным и испытующим, словно она не могла поверить, что услышала именно это.
— Если ты не можешь… — Габриэль сбился и начал снова: — Я вижу, что ты пытаешься. Но… Уезжай. Я боюсь тебя сломать.
Эльза дотронулась до его щеки и ничего не ответила. Сделала осторожный шаг назад и потом быстро направилась к дверям, словно хотела уйти прямо так, в чем была.
Габриэль закрыл глаза. Боль росла и росла, сбивая дыхание.
Потом он услышал, как хлопнула дверь.
Глава 5
Запах нарциссов был тяжелым и навязчивым. Если раньше он окутывал Габриэля подобно невесомому шелковому платку, то теперь густо вяз в ноздрях и глотке, вызывая липкую горькую тошноту.
…служанка помогла Эльзе быстро собрать ее немногочисленные пожитки, большую часть которых занимали вещи для массажа, все эти баночки с маслами и кремами, полотенца, какие-то плоские скругленные камни. Габриэль выписал чек на две тысячи золотых крон, и Эльза стала богатой невестой с хорошим приданым. В свете, конечно, все знают, чьей именно любовницей она была, но деньги на счету сгладят тот факт, что прелестная костоправша спала с Привратником Смерти.
Потом, уже в дверях Габриэль поцеловал ее в лоб тем тихим целомудренным поцелуем, которым мог бы прикоснуться к сестре или матери. Эльза посмотрела на него с жалостью и любовью — и все закончилось.
А ночь продолжалась, ночь так и не ушла.
Нарциссы называли corona mortuis, короной мертвых — Габриэль не знал, почему. Нарциссы склоняли над ним тяжелые колокольца с удушающим запахом, и небо над ними было багровым и низким. Впрочем, нет, это было уже не небо, а потолок в одном из номеров «Зеленого огонька», озаренный мягким светом прикроватных ламп. В комнатах борделя нет окон, здесь всегда ночь.
Габриэль со стоном повернулся на кровати и, взглянув на себя, увидел, что полностью одет. Рядом с кроватью позвякивало зеленое стекло опустевших бутылок. В животе снова заворочался ком тошноты, а тело окатило леденящей волной слабости, которая выбила пот из всех пор и заставила Габриэля задрожать в ознобе. Да, давненько он уже так не делал. После похорон Беатис, своей второй жены, Габриэль пришел в «Огонек», попросил у хозяйки вина и, запершись в номере, употребил все в одно лицо, не озадачившись закусками.
Беатис была хорошей девушкой. Славной девушкой. Вот только до икоты боялась своего мужа.
