Нам дали возможность полчаса отдохнуть. Кривуле пришлось потратить много труда, чтобы разбудить экипажи, в том числе и меня.
Идем во втором эшелоне со штабом дивизии. Небо пока спокойно, лес тоже.
Первый эшелон — полк Болховитинова — в районе Ясенув столкнулся с разведотрядом немецкой легкотанковой дивизии, обошедшим Броды с юга и перерезавшим нам дорогу. Тяжелыми батальонами с ходу Болховитинов опрокидывает этот отряд, загоняет его в болота, в леса и продолжает движение на Броды. Получаю задание выйти со взводом моей роты в разведдозор, вести разведку до встречи с противником. Справа по шоссе на Дубно действует наша разведгруппа, а впереди должны быть части двух мехкорпусов.
Броды и Червоноармейск забиты всеми родами войск. За Червоноармейском — одиночные окопы пехоты, встречаются отдельные группы бойцов, идущих лесом. У часовни перед мостом через реку Сытеньку — два легких броневика. Спрашиваю у лейтенанта, с опаской поглядывающего за реку:
— Кто такие?
Оказывается, разведка одного из корпусов, которые согласно развединформации штаба нашей дивизии должны быть впереди нас. Узнаю от лейтенанта, что части его корпуса отходят на левый фланг.
— А кто впереди? — спрашиваю.
— Никто. В Комарувке немцы,— говорит он неуверенно.
Вот тебе и развединформация! Выдвигаюсь на северную опушку леса, оттуда веду наблюдение за Комарувкой. Далеко вправо и влево слышен гул массы машин, но противника не видно.
Из леса выскакивают два танка. По характерному быстрому ходу и носовому покачиванию узнаю БТ. Они буквально облеплены танкистами. Выхожу навстречу.
Танки резко остановились. С переднего соскочил танкист, направился ко мне. Сидевшие на броне рассыпались у машины.
— Эй, кто вы? — спросил подошедший ко мне танкист.
Из-под широких смоляных бровей, сросшихся на переносице, на меня смотрят воспаленные глаза. Такие глаза я видел у товарищей, грузчиков нашей артели, после трехдневных авралов в Мариупольском порту, когда мы экономили стране золотые рубли, которые приходилось платить за простои иностранных кораблей.
— А вы кто? — спросил я и невольно улыбнулся: уж очень настороженно поглядывал он на меня, не вынимая правой руки из кармана своей Кирзовой куртки с обгоревшими полой и рукавом.
Должно быть, оттого, что я улыбнулся, настороженность его сразу пропала, он весело крикнул оставшимся у танков:
— Свои!
Затем вновь обернулся, вынул руку из кармана и доверчиво протянул мне:
— Политрук Самойлов!
Я отрекомендовался.
— Какой части?— спросил его.
— Дивизии подполковника Аникушкина, слыхал такого?
— Нет, не слыхал. А это что за десант? — спросил я, показывая на танкистов.
— Немцы их танки подожгли, вот на двух этих едва унесли ноги. Увидев тебя, думаю все... попали на перекрестие...
— Откуда же здесь немцам быть? — спросил я.
Моя ирония не дошла до него.
— Как откуда? Да вон, в том селе, прямо к ним въехали. Не веришь? Майора Устинова спроси,— показал он на одного из своей группы.— Он начальник связи нашей дивизии и соврать не даст.
Неожиданность его аргумента меня рассмешила, хотя известие было далеко не веселым. «Вот тебе и два корпуса впереди»,— подумал я.
— Где же ваша дивизия?
— В том то и дело, что я сам ищу спросить кого.
— То есть?..
— А так... Понимаешь, поехали мы из Радзехува искать штаб фронта или корпуса. Радиосвязи нет, вот комдив и послал. Ездим, ездим, заскочили в Тернополь. Там командующий. Командующий говорит: «Обстановка серьезная, вот приказ комдиву». Приезжаем, передаем приказ. Комдив читает и говорит: «Надо корпус искать». Опять посылает нас. Опять мы едем, кругом ночь. Нашли село, где корпус стоял, приехали — гитлеровцы! Поцарапались немножко, броневик им разбили. Едем назад. Подъезжаем к Радзехуву. На шоссе стоит колонна разбитых танков. «Что за злые шутки»,— думаю, а тут уже крик: «Немцы слева, танки!» Стреляю, два подбил. Разворачиваюсь, отходим, а мне в борт снаряд. Машина горит. Выскочили, бежим в лес. Смотрю, в лесу два БТ из нашего разведбата, а на них экипажи с погоревших танков. Сели и поехали лесами. Выехали сюда. А теперь куда — не знаю,— и он тяжело вздохнул.
Я сказал, что видел много танков в Червоноармсйске.
— Наверное, наши! — обрадовался политрук.— Смотрите, друзья, немцы рядом! — прокричал он на прощанье, и его танки скрылись в лесу.
Напрасно я всматривался в бинокль в окраины села — ничего не увидел. Село точно вымерло. Вдруг над нами раздался пронзительный свист, точно ветер пронесся в верхушках деревьев. Второй раз просвистело, и дремавший в полуденной жаре лес содрогнулся от взрывов. Перелет. Бежим с Никитиным к танку. Из нижнего люка показывается голова механика-водителя Гадючки. Он свистнул и скрылся под звонко захлопнувшейся крышкой. Только мы успели вскочить в башню, как новый залп мин обсыпал наши танки.
Открываем ответный огонь. По нас бьет теперь и противотанковая батарея. Мы отходим за мост через Сытеньку. Решаем удерживать мост до подхода дивизии.
Наша рация, преодолев расстояние, связалась со штабной. Доносим, где находимся и где противник. Легкие танки его между тем смело подходят к охраняемому нами мосту. Это кстати дополняет нашу информацию. Первые два танка, пытавшиеся перейти мост, остаются на нем подбитые. Остальные, отстреливаясь, отходят в лес.
Вскоре подошло боевое охранение, заменило нас. Мы направились в Броды, где, как нам сообщили, расположился штаб дивизии.
Через местечко шла сплошная колонна танков, автомашин с пехотой и артиллерией. Это были части нашей дивизии, смешанные с частями дивизии, которая вчера где-то затерялась на марше. Командир корпуса ночью поехал от нас разыскивать ее. Вот и он сам. Я увидел его высокую фигуру на перекрестке, у ратуши, среди регулировщиков, направлявших части по их маршрутам.
У ратуши стояли знакомые дивизионные автомашины. Решив, что здесь находится штаб дивизии, я забежал в здание. В первой боковой комнате, в кресле у зеркала, сидел плотный, туго сбитый командир, он кряхтел и отдувался от шипевшей ему в лицо одеколонной струи пульверизатора, которым орудовал высокий, согнутый в дугу парикмахер.
— Хлопче! — не поворачиваясь, окликнул меня сидящий командир, принимая, видимо, за своего ординарца.— Доставай теперь чистую сорочку да переоденемся.
По голосу
