— Не арестуют так точно. Не беспокойся. — сказал он очень размеренно, но в то же время показал, что не стоит продолжать данную тему. Я осеклась, чуть сжав губы. — Просто выдохни и лучше расскажи, как дошло до сцен ревности. — продолжил он, делая новый глоток горячительной жидкости.

Теперь я и вовсе вжалась в кресло. Врать безумно не любила и даже никогда не умела, а потому, что говорить сейчас — понятия не имела. Но выкручиваться было нужно в любом случае, а ее слова про сцену ревности — не совсем и вранье, скорее, просто не раскрытие неких факторов, что сделают картину более понятной, но мне и не нужно было делать ее более понятной. А вот запутать — вполне можно и даже полезно.

— Он из тех фанатиков, что не терпят, когда их бросают. Устраивают сцены, грозятся всякими неприятными вещами, а потом ползают в коленях, вымаливая прощения. Тебе не знакомо подобное поведение? Я уверена, что многие девушки перед тобой так и выстилаются. — вранье или не вранье — судить уже не мне, потому как я описала очень размыто свою жизнь, пропуская одни нюансы, но добавляя другие, украшая ситуацию. И вот только теперь не ясно — радоваться или плакать сказанному, но я очень надеюсь, что его желание продолжать данные пытки пропадет, ведь я старалась всем видом показать, что не имею ни крупицы желания продолжать данную тему, делая глоток острой жидкости, что приятно обжигала горло, давая разливаться теплу по всему телу, попутно отводя глаза и начиная рассматривать, притворяясь, что очень внимательно, вид вокруг. Хотя на деле лишь смотрела в одну точку, пытаясь просверлить ее взглядом.

— Интересные у тебя… бывшие. — он усмехнулся, но в этот раз как-то отстраненно, словно почувствовал мое увиливание и ложь с первой фразы, а желал лишь откровений. Но настаивать не стал, отчего я смогла выдохнуть. — У меня было много девушек, тут ты угадала, и были неприятные особы, что готовы были на многое, но не сколько ради меня, сколько ради моих денег. — он осушил бокал залпом даже не поморщившись.

Я могла бы увидеть в нем толику грусти за то, что его не ценят по достоинству как личность, но никакой грусти не было. Сказано настолько сухо, будто мы говорим о истории трехсотлетней давности — просто факты для обсуждений, а не жизненная проблема. И это меня насторожило, на секунду, пока не отвлек звук стекла. Пока я задумывалась, он уже успел взять бутылку со стойки и перенести ее на столик между нами, довольно громко опуская ее на поверхность вместе со своим бокалом. А после сразу же откинулся на диван, расстёгивая еще одну пуговицу на своей белоснежной рубашке. Хотела бы я освободиться также просто от сжимающего платья, но одна пуговица — и платье останется на полу, а мне это было совсем не нужно. Я лишь сделала еще один маленький глоток, оставляя на дне немного. Голова начинала заполняться туманом, что не было хорошим знаком, и, все же, я пока держалась отлично, но понимала, что допить бокал и с меня сегодня все. Иначе придется Алексу тащить меня до машины, а там ненароком встретим ненужных людей… Совсем не то, что было нужно мне сегодня. Только вот, спустя недолгое молчание, в которое мы оба успели впасть в свои мысли, отстраняясь от происходящего, все же первым решил снова действовать мужчина.

Я обернулась, когда заметила перед собой тень, что повисла надо мной. Снова близко, снова неловко, и снова ощущение, что стоит бежать быстро и далеко, но я прикована к места скотчем, что сжимал мои руки и ноги. Поднимаю взгляд и вижу его серьезное лицо, а потом ощущаю прикосновение к пальцам. Он наклонился чуть ниже, а мои легкие перестали работать, словно забыли, что для жизнеспособности организма им нужно… дышать. Снова ухмылка на его губах, а я закусываю нижнюю губу, и, если бы не алкоголь, что давал простор фантазии, дала бы себе пощечину, причем не одну. Миг… И он просто забрал бокал из моей руки, обжигая своим прикосновением.

— Я налью еще. — говорит он, присаживаясь в соседнее кресло и ставя мой бокал на стол, а после начиная наполнять их по очереди.

— О, нет, спасибо. Мне хватит на сегодня. — приподнимаю руку в отказе, но в нее уже подается бокал, а я автоматически сжимаю ладонь, перехватывая стакан с жидкостью, и также автоматически делаю глоток. Как и зачем — загадка.

— Вот и умничка. Считай, что это плата за спасение — составишь мне компанию, раз не желаешь обсуждать свои интриги. — он стрельнул в меня своими карими глазами, а потом откинулся в кресле, делая приличный глоток. Казалось, что он пьет обычный чай, когда мне же дали самый крепкий напиток, иначе как объяснить его такое хладнокровие и спокойствие, когда я была похожа на желе, что медленно таяло на солнце, растекаясь вокруг.

— Компанию в чем? — наконец, могу выйти из транса и задать вопрос. Голова пошатнулась, и я бы точно упала, а потому хорошо, что крепко сижу на кресле, да и подавать виду не хотелось бы. Пытаюсь собрать всю свою сосредоточенность в кулак, но удается слабо. Откидываю голову и поворачиваю ее в сторону мужчины.

— Просто компанию. Приятно, когда рядом находится красивая женщина, а если она еще и говорит впопад — то это вообще подарок судьбы. — он широко улыбнулся, чуть поднимая бокал в качестве тоста, а после снова отпил.

— Просто опыт большой. Хотя обычно от меня и не требовали высказываться вовсе. — грустно улыбаюсь, ведь доходит не сразу, что говорю лишнее, и поэтому закусываю губу, опуская глаза.

— Интересно. — он выдержал паузу. — Неужели бывший заставлял молчать? Очень зря. — тот улыбнулся, вглядываясь в мое лицо, отчего я снова начинала чувствовать себя не в своей тарелке. Думать и рассуждать про прошлое я совсем не хотела, особенно, учитывая, кого встретила сегодня, но слова сами вырывались из меня, словно мой язык работал против. И так я решила просто замолчать. Скромно улыбнувшись, я прикусываю язык посильнее и начинаю крутить бокал в руке, наблюдая за движением жидкости. И все же… что я тут делаю вообще? Сижу не ясно с кем, пью крепкие напитки, дурманя свой разум, да еще и говорю лишнее, разрушаю свою конспирацию. Черт возьми что происходит сегодня. И я даже не понимала — нравится ли мне подобное происходящее, ведь проводить время так… было даже приятно. Не смотря на внутреннюю тревогу, что тихонько стучала в двери моего разума, желая предупредить и внушить правду, я ощущала