– Да неужели? – воскликнул я.
– О да! – сказал слуга. – Он подумал, что вы, возможно, захотите присоединиться к нему и сыграть перед обедом в кое-какие спортивные игры.
– Перед обедом? – спросил Тор.
– В игры? – спросил я.
Я сразу догадался, что игры, которые нравятся Гейррёду, вряд ли могут понравиться мне. Но Тор, для которого слово «обед» звучало, как сигнал горна в момент атаки, уже направился к дверям, и я попросту не успел высказать свои соображения вслух.
Пришлось последовать за ним – а что еще оставалось? – и мы, войдя в зал, сразу заметили, что вместо обычного камина там вдоль обеих длинных стен в ряд располагались небольшие печки, в которых ярко горел огонь. В зале стояла нестерпимая жара; пламя отбрасывало на стены предательские красноватые отблески. Мне-то, если честно, даже понравилась подобная обстановка, но Тор был явно недоволен и морщился от дыма.
Я лишь с трудом различил Гейррёда, стоявшего у дальней стены с огромными кузнечными щипцами в руках. Как только мы вошли, он наклонился над одним из очагов и, вытащив оттуда щипцами какой-то предмет, швырнул им в нас. Оказалось, что это довольно массивный железный шар, раскаленный докрасна. Я быстро отскочил в сторону и превратился в греческий огонь. А Тор легко поймал раскаленный шар железной перчаткой и с ужасающей силой швырнул его обратно. Шар угодил Гейррёду прямо под дых и насквозь пробил его тело, сокрушив ребра и внутренности и вдребезги разнеся стену у него за спиной.
Если это можно было назвать «спортивной игрой», то команда асов уже наверняка победила. Однако нужно знать Тора: уж если он всерьез разъярится, то остановить его невозможно, точно быка, увидевшего красную тряпку. Короче, от замка Гейррёда он камня на камне не оставил, а затем, оставив позади груду тел, вышел наружу и там тоже продолжал бушевать. Когда его гнев несколько поутих, он остановился, весь в крови до подмышек, и стал смущенно смотреть на это жуткое побоище, несомненно припоминая мои рассказы о дивных зеленых лугах, голубых небесах и хозяине с двумя очаровательными дочками.
Я решил не задерживаться возле него, пока он будет сравнивать все это с реальной действительностью, и, снова превратившись в сокола, взмахнул крыльями и помчался назад, в Асгард, надеясь, что в следующий раз увижусь с Громовержцем не слишком скоро. Тор обладал поистине устрашающим темпераментом и, если сильно его разозлить, становился страшен, но, с другой стороны, он редко был способен подолгу точить на кого-то зуб. Через пару недель, думал я, он совершенно позабудет подробности нашего маленького приключения, и моя шкура в очередной раз останется цела.
Что же касается народа Льдов, то тут дело обстояло иначе. Теперь я не сомневался, что мне не простят участия в трагических событиях этого дня, хотя сам я ничего такого и не сделал; теперь мне нечего ждать пощады от великанов, живущих в этих краях. Получалось, что я очень быстро лишался одного за другим тех мест, где мог бы скрыться в случае необходимости. А в воздухе между тем уже чувствовалась угроза, подсказывавшая мне, что время такой необходимости не за горами…
Урок одиннадцатый. Выкуп
Кровь, как говорится, не водица. Но золотом можно оплатить все на свете.
ЛокабреннаЯ ведь, кажется, говорил, что нашим мирам однажды уже приходил конец? Разумеется, это не совсем правда. Миры никогда по-настоящему не кончаются – конец приходит лишь тому народу, который эти миры присвоил. Порядок и Хаос тоже существуют вечно, однако равновесие между ними постоянно колеблется, именно поэтому Один, наш Генерал, всегда спал вполглаза и никогда не ослаблял бдительности.
Пока что у нас все шло очень даже неплохо. Спокойная жизнь длилась десятилетиями; лишь время от времени великаны с дальнего Севера или гор предпринимали атаки на Асгард – им по-прежнему не давал покоя высокий трон Одина. Колдунья Гулльвейг-Хейд и вовсе ушла в андерграунд. Хаос, похоже, погрузился в спячку.
Пока что всем командовал Порядок, и казалось, что впереди у нас только голубые, безоблачные небеса и никаких бед.
Однако время от времени Один начинал испытывать некоторую неуверенность в собственной безопасности. Старик частенько бывал слишком прямолинеен в суждениях и порой ошибочно видел в том или ином народе только самое худшее; кроме того, он вечно всех в чем-то подозревал, вечно был настороже и никогда никому ничего не прощал. Когда мы с Тором вернулись из недолгого путешествия, оказалось, что Один все это время проторчал в своем вороньем гнезде, беседуя только с воронами, да еще время от времени спускался к Источнику Мудрости и советовался с головой Мимира, покоящейся в своей колыбели, сплетенной из рун.
Меня всегда интересовало, почему он так преклоняется перед этой лишенной тела Головой? Ну, допустим, ему удалось вернуть Мимира из Страны мертвых, что, безусловно, давало определенную перспективу. Иногда бывшие мертвецы обладают способностью предсказывать будущее[65] – хотя вы уже знаете один из моих девизов: «Никогда не доверяй оракулу». Но голова Мимира, понятное дело, была не слишком довольна тем, что ее искусственно оживили и годами держат в ледяной воде, а потому, хотя Один и мог заставить голову говорить, она редко это делала по своей воле. Однако с некоторых пор он проводил в ее обществе все больше времени и о чем-то с ней шептался, глядя на воды тайного источника[66], следя за возникающими на воде изображениями магических рун и пытаясь в кромешной темноте разглядеть свой путь…
Никто не знает, когда голова Мимира впервые выдала ему свои пророчества. То ли Генерал заставил голову говорить, то ли она заговорила по инициативе самого Мимира – это знают наверняка только они двое, если, конечно, голова еще жива. Но тридцать шесть строф ее пророчества переменили мир, в котором мы живем; заставили померкнуть солнце и луну, а воронов Одина послали к самым глубоким корням и к самым верхним ветвям Иггдрасиля в поисках… чего же, собственно? Понимания?
Избавления?
Смерти?
У меня-то с этим никаких проблем не возникало. Мне вообще казалось, что боги и так слишком давно живут легко и беззаботно. Но мое собственное положение совершенно безопасным назвать было трудно, и я вовсе не спешил умирать ни от руки асов, ни под грудой обломков Хаоса. Если Всеотец действительно шпионит за мной (в чем я все больше убеждался), тогда мне нужно понять причину этого. Я вот чего, собственно, не понимал: он ведь всегда знал, что я собой представляю, так в чем же, с его точки зрения, я виноват?
Итак, потерпев неудачу в
