– С какого расстояния? Сто шагов? Или больше? – спросил Хеймдалль.
Я пожал плечами.
– Выбирай ты. Мне абсолютно все равно. Я обещаю, что в любом случае стану победителем.
Хеймдалль самодовольно усмехнулся и, жестом подозвав двух слуг, велел им установить мишень на дальнем конце Радужного моста.
– Когда Локи проиграет, – язвительно заметил он, – ему оттуда домой будет ближе добираться.
Я лишь слегка улыбнулся в ответ.
Слуги потащились на тот конец моста и, надо сказать, не слишком спешили. А я между тем прилег на травку и сделал вид, что слегка задремал. Я, пожалуй, и впрямь заснул бы, да вот Браги, бог музыки и песни, начал заранее сочинять победную песнь в честь Хеймдалля. Буду справедлив, голос у него был неплохой, но содержание песни мне не очень понравилось. Кроме того, он аккомпанировал себе на лютне, а я лютни просто ненавижу.
Минут через десять я приоткрыл один глаз и увидел, что Хеймдалль стоит надо мной и смотрит мне прямо в лицо.
– Что-то я разоспался, даже руки-ноги затекли, – пожаловался я ему. – Давай, начинай первым. Но сколько бы очков ты ни выбил, обещаю: я выбью больше.
Хеймдалль снова оскалился, продемонстрировав золотые зубы, призвал на помощь свою руну Мадр, прицелился и выстрелил. Я не видел, куда он попал – у меня далеко не такое острое зрение, как у него, – но по тому, как победоносно блеснули его зубы, я догадался, что выстрел был, видимо, удачный.
Я лениво потянулся, зевнул, и он нетерпеливо напомнил мне:
– Ну, предатель, теперь твоя очередь.
– Хорошо-хорошо, только пусть мишень перенесут немного поближе.
Хеймдалль озадаченно посмотрел на меня:
– Что ты хочешь этим сказать?
– По-моему, я вполне ясно выразился: пусть мишень перенесут поближе. Я ее отсюда едва вижу. Вполне достаточно, чтобы она стояла на расстоянии трех дюжин шагов.
Хеймдалль был явно потрясен подобной наглостью.
– И ты еще смеешь утверждать, что непременно меня победишь? Меня! А сам требуешь перенести мишень поближе?
– Ты, главное, разбуди меня, когда они мишень-то переставят, – попросил я и снова улегся, делая вид, что сплю.
Через десять минут слуги переставили мишень туда, куда я просил, и теперь мне стало видно, что стрела Хеймдалля попала прямо в яблочко – там остался розово-красный след руны Мадр. Асы и ваны зааплодировали. Выстрел был действительно впечатляющий.
– Победит Хеймдалль Соколиный Глаз! – заявил Фрейр, еще один красавец атлетического сложения в сверкающих серебряных доспехах. Остальные, похоже, были с ним согласны. Видимо, Фрейр был слишком популярен[29], чтобы кто-то из богов стал ему перечить, а может, виной тому был его заколдованный меч, покрытый рунами и весьма выразительно покачивавшийся у него на бедре. В общем, все предпочитали оставаться на его стороне. Надо сказать, его меч и впрямь был весьма впечатляющим. И мне даже на столь ранней стадии нашего знакомства сразу пришла в голову мысль: а был бы Фрейр столь же популярен без этого меча?
Один, скосив свой единственный зрячий глаз на Вашего Покорного Слугу, вопросительно буркнул:
– Ну?
– Ну… неплохо. Этот тип по прозвищу Птичьи Мозги явно умеет стрелять, – сказал я. – Но я умею это делать лучше.
– Мое прозвище Соколиный Глаз! – прошипел Хеймдалль сквозь стиснутые зубы. – И если ты думаешь, что, уткнувшись носом в мишень, ты сможешь…
– Пусть теперь мишень перевернут обратной стороной, – сказал я.
И Хеймдалль не сумел скрыть смущения.
– Но ведь тогда… – начал он.
– Да. Совершенно верно, – подтвердил я.
Хеймдалль пожал плечами и жестом велел слугам перевернуть мишень, что они послушно и сделали. Теперь прицельный круг оказался с другой стороны.
– Ну-ка, попробуй попасть в яблочко теперь, – произнес я.
– Это же невозможно! – прорычал Хеймдалль.
– То есть ты этого сделать не сможешь?
– Никто не сможет!
Я усмехнулся и призвал на помощь руну Каен. Это руна свирепая, быстрая, умная, позволяющая мгновенно менять обличье и весьма зловредная. Я не стал использовать ее, чтобы стрелять прямо по мишени, как это сделал Хеймдалль; вместо этого я послал стрелу по широкой дуге, так что она, ударившись о мишень и изогнувшись в воздухе, рикошетом ударила с той стороны прямо в яблочко, отчего руна Мадр окуталась клубами фиолетового дыма. Это, конечно, был фокус, но до чего остроумный и замечательный!
Я победоносно глянул на старого Одина:
– Ну что?
Старик рассмеялся:
– Невероятный выстрел!
– Да это же просто колдовской трюк! – прорычал Хеймдалль.
– Тем не менее, победил Локи, – спокойно проговорил Один.
И остальные боги были вынуждены согласиться, проявив, впрочем, разную степень любезности. Один одобрительно хлопнул меня по спине. Тор тоже хлопнул – и так сильно, что чуть не сбил меня с ног[30]. Кто-то налил мне кубок вина, и я, едва сделав первый глоток, понял, что это (как и некоторые другие, относительно немногочисленные, ощущения) явно стоит того, чтобы оставаться в человечьем обличье.
Но Хеймдалль, не сказав более ни слова, вышел из зала достойной поступью мужа, обремененного множеством иных, более важных, забот, и я понял, что нажил себе врага. Некоторые просто посмеялись бы над случившимся и забыли обо всем, но только не Хеймдалль. И с тех пор до самого конца света он так и не смог забыть этого первого унижения, нанесенного ему мною. Да и я не слишком стремился к дружбе с ним. Вообще цену дружбы часто излишне завышают. Кому нужны друзья, если у тебя есть настоящие, вполне надежные враги? С врагом всегда все ясно. Ты знаешь, что он не предаст тебя в своей враждебности. А вот того, кто твердит, что он твой друг, следует опасаться. Но все это мне еще только предстояло усвоить. А в тот день я был полон надежд на то, что, возможно, со временем сумею как-то доказать всем (и Хеймдаллю в том числе), что я чего-то стою, и тогда они, наверное, меня примут.
Мне и самому порой трудно поверить, насколько я был тогда наивен. Я был точно щенок, который еще не знает, что те люди, которые взяли его к себе, будут целыми днями держать его на
