— Ни с кем другим Криворотов не стал бы разговаривать, — оправдывался Сокольский. Он тоже старался распределять кадры так, чтобы от них была максимальная отдача. Генерал это понимал, хотя претензии предъявлял справедливые: не дело начальнику отдела подставлять собственную шкуру. Раз иного варианта не нашлось, значит, он недостаточно хороший руководитель.
— Игорь! — Генерал вздохнул. — Всех дел сам не переделаешь. В этот раз у тебя есть оправдание, но ты должен пересмотреть свой стиль работы. Со временем, — смягчился он в конце своей речи.
— Я рассчитывал, что Криворотов согласится просто переговорить, — покаялся Сокольский. — Впрочем, всё вышло даже эффективнее.
— Эффективнее? — удивился Чёрный.
— Криворотов мог мне не поверить и долго перепроверять информацию. А так — он уверен, что выжал из меня правду.
— Он мог убить тебя! — не выдержал генерал. — Лезть в лапы преступнику, даже без прикрытия! Ты об этом подумал?
— Он не стал бы убивать, это не в его интересах, — сухо возразил Сокольский.
— А подвергать офицера УВР пыткам — в его интересах? — Генерал снова занёс руку, чтобы хлопнуть по столу.
— Извините, товарищ генерал! — Сокольский сдвинул светлые брови. — Этого я не предвидел. В досье Криворотова не отражено, что он — патологический садист.
Дмитрий Иванович замер, потом опустил руку и покачал головой.
— Иногда мне кажется, что ты неудачно шутишь, — разочарованно проговорил он.
— Я совершенно серьёзен, — уверил его Сокольский.
— В том-то и дело, — признался генерал Чёрный. — И чего ты достиг?
— Криворотов получил то, что хотел, но с нашими нюансами, — живо стал докладывать Сокольский. — Поверил, что мы знаем о его шайке больше, чем кажется. Он встречался со своим покровителем и теперь мы знаем, кто стоит за организацией Чистильщиков. Есть запись их разговора. Ещё недавно мы лишь подозревали о их существовании, а сейчас нам практически ясна вся их система. Теперь Криворотов считает, что его главная опасность — Вершители, потому что они тоже знают о нём слишком много и намеренно вводят его в заблуждение.
— Хочешь их стравить? — с сомнением спросил генерал.
— Достаточно того, что они начнут предпринимать друг против друга активные действия. Меня беспокоит Рауш, — признался Сокольский. — Её могут ликвидировать раньше, чем мы вмешаемся. То есть, она нужна обеим сторонам, но женщина неадекватная и слишком… непредсказуемая. Она уже подстрелила двоих. Хорошо, это был электрошок. Хуже, если она продолжит в таком же духе и её саму подстрелят. Из соображений безопасности.
— Что ты собираешься предпринять? — спросил генерал.
— Я уже предпринял, — криво улыбнувшись, сообщил Сокольский…
* * *
— Где сейчас Мегавой? — спросил Сокольский, вернувшись на "Красный Треугольник".
— Судя по сигналу, вот в этом квадрате. Уже некоторое время не двигается.
— Значит, прибыли. — Он бегло просмотрел снимки местности, которые успела переслать наружка. — Если верить Димитту, это место похоже на то, куда его привозили. Пусть Некрасов продолжает наблюдение, а Шхера выдвигает своих людей!
— А Рауш?
— Есть кому ею заняться.
* * *
Как умная и расчётливая женщина, Рауш первым делом надела туфли, схватила с пульта пачку дисков, обшарила карманы Лардова и сгребла всё, что нашла, сунув по карманам и за пазуху. Искать сумку не оставалось времени. Среди предметов были ключи от дома и машины.
Последним Маргарита Николаевна обнаружила у хозяина дома пистолет: миниатюрную "Беретту", которую тот носил в заднем кармане брюк. Ключи и "Беретту" женщина взяла в руки и осторожно выглянула в коридор. Никого не было. Выйдя, Рауш некоторое время изучала дверь, пока не нашла какую-то кнопку. Можно было нажать, авось сработает закрытие. А если так вызывается охрана? Не решившись проверить, Рауш побежала к лестнице.
Планировка дома не стала понятнее, но Маргарита Николаевна хотела найти хотя бы окно. В первой же попавшейся комнате оно было, большое и высокое. Вот только за ним — два этажа до земли. "Надо было поискать выход прямо из подвала", — в досаде подумала женщина. Она поддерживала хорошую форму, но не могла похвастаться любовью к скалолазанию. Спуститься по гладкой стене и едва заметным карнизам — немыслимо.
— Придётся идти ва-банк, — сказала себе Рауш, сунула ключи в карман и проверила пистолет.
Ещё в юности она решила, что женщине нужно обладать некоторыми мужскими навыками, чтобы выжить. Она разбиралась в стрелковом оружии, водила автомобиль и даже могла продемонстрировать пару приёмов самообороны. Лишь бы противник не ожидал!
Выйдя из комнаты, Маргарита Николаевна пошла по коридору, громко окликая:
— Эй! Есть тут кто-нибудь?! Отзовитесь!
Ей пришлось пройти не меньше, чем половину дома, прежде чем одна из боковых дверей приоткрылась, заставив женщину инстинктивно отпрыгнуть.
— Помочь? — спросил бледный юноша с синяком под глазом.
— Ох! Как ты меня напугал! — пожаловалась Рауш, прижимая одну руку к сердцу. Другую она держала за спиной, пряча пистолет. — Представляешь, я заблудилась! Ты не мог бы сказать мне, в какой стороне холл или кухня?
— Это тебя "папаша" вчера тут поселил? — вопросом ответил юноша и выбрался из-за двери весь. На нём были потрёпанные джинсы и майка с изображением крысы, которой художник нарисовал клыки.
— Так ты — сын Ивана Михайловича? — обрадовалась Рауш.
— Я — сын его жены, — осадил её юноша. — Мне он никто, я ему — звать никак. А ты — его любовница? Что-то старовата…
— Послушай! — Она шагнула к нему, заставив попятиться. — Мне нужно отсюда убраться. Поможешь?
— Что, не понравилось? — оскалился юноша.
— Да! То есть, я не любовница. Просто он занят, а мне нужно срочно вернуться в город.
— Понятно, — протянул её "подсвеченный" собеседник. — Ладно, не тушуйся! Сейчас оденусь и отвезу. Заходи! — Он посторонился.
— Я лучше тут подожду, — живо ответила Рауш.
— Заходи говорю! Здесь охрана. Заметят — будут вопросы.
Она сдалась, спрятала пистолет и вошла в его комнату…
* * *
Всё это было до зевоты предсказуемо: машина, повязка на глазах, потом задворки полуразрушенного завода в стиле "Сталкера". Бетонные "коробки" советского времени, с проломанными стенами, будки без окон, в проёмах которых виднелось серое небо.
Мегавого провели по дорожке из уложенных прямо в грязь старых кирпичей. Потом пришлось спускаться по мрачным лестницам, проходить железные двери, больше похожие на шлюзы. Александр Павлович ничему не удивлялся. Примерно так он представлял себе убежище людей, которым был обязан имплантом в позвоночнике и воспоминанием о спусковом крючке, на который нажал, застрелив старого друга и сослуживца.
Они вышли на ячеистую металлическую террасу над подземным залом.
