– И чем закончилась эта романтика?
– В день, когда он должен был вылетать ко мне, он умер от инфаркта. Мне написала его сестра, когда он перестал выходить на связь. Она прислала запись с похорон. Это правда, именно он умер. Я ведь журналист и давно знала, с кем переписываюсь, не так уж трудно определить в наш век неконфиденциальности с кем имеешь дело. А у него, и правда, не было даже моего фото. Он только представлял меня. Жил только в виртуальном мире, а когда виртуальность смогла стать действительностью, сердце не выдержало этого.
Я сидел и смотрел на девушку. Придуманная любовь, придуманные отношения, вся жизнь в виртуале. Страх действительности. Дожились. Постарался уйти от разговора об этом новом поколении гугл. Этот монстр даже после вселенской катастрофы не переставал тянуть щупальца по всему миру. Процессы зависимости нас от компьютеров нельзя остановить. Они развивались не так стремительно, как 200 лет назад, притихли почти на сто пятьдесят лет, но опять наверстывали упущенное ими время.
– Тебе работа в журнале не нравилась?
– А что можно написать в журнале «Мужчина в твоей жизни»? Бред, пошлятину и сплетни. Тот, кто вел колонки об одежде, еще держался, спокойно. Я пыталась писать пусть маленькие, но психологические заметки. Большие статьи никто не читает. Когда брала интервью у жен политиков, отмечала наличие у большинства презрения, доходящего до ненависти, к своим «нужным» мужьям за то, что они, по сути дела, их содержанки, только официально оформленные. За то, что они должны ходить с ними на званые вечера. За то, что должны преданно смотреть в глаза и честно в кинокамеры. Говорить хорошее про своих «козлов» во время предвыборных компаний. А в душе хотеть послать их подальше, показать им средний палец. Они дышат желанием рассказать мне про их любовниц и любовников, про их извращенную психику, взятки, тупость, трусость, жадность и многое другое. Но нет. Меня захлестывала их ненависть, а из алых губок лился елей. Это противоречие между словами и их эмоциями съедало, раздирало меня на части. Ненавидела интервью. Говорю, дома еще можно было работать.
– Повторю, Жанин – мы не должны идентифицировать себя с другими. В этом твоя ошибка. Ну, слушаю дальше.
– После смерти того парня завела роман не виртуальный. Запретила себе чувствовать его эмоции, как уши заткнула ватой, а глаза закрыла. Тогда пустила в душу пустоту в первый раз. Плохо получалось, но хотела чего-то такого, как у всех. Не вышло.
– Я помню, ты рассказывала.
– И после этого увлечение похуданием. Одно время казалось, что я потеряла контроль надо всем, не верю никому и ничему. Вот тут и пришла эта анорексия, где еда или не-еда становятся единственной "по-настоящему контролируемой" возможностью в жизни, в то время как потерян контроль над всеми, или почти всеми, остальными областями жизни. Даже стала активно писать заметки в блоге популярного сообщества «40 кг». Пользовалась успехом, кстати. Но потом...
– Да-да, волосы стали выпадать и т.д. Я знаю, что потом, Жанин. Знаю. Хорошо, что попала к нам. Исправим. Обещаю. Ты-то с твоими мозгами не должна считать, что взаимоотношения между людьми - касаются ли они работы или интимной сферы - в первую очередь определяются внешним видом, фигурой и массой тела.
– Откуда тогда эта точка конца главы в жизни, эта печаль?
– Могу сказать и по-научному: в области латерального гипоталамуса также происходит «трансляция эмоций», особенно эмоций печали и страдания, которые могут выступать активаторами поиска смысла. У тебя имеется склонность к навязчивым состояниям, стремление к совершенству, высокий уровень тревожности. И твой мозг обманывает тебя. Ты видишь в зеркале чужого человека.
– Я вижу в зеркале чужого человека?
– И даже не совсем ты. Это то, что подсовывает твой в данном случае несколько дефектный мозг.
– Вы хотите сказать, что у меня шизофрения, и я не отличаю, где реальность, а где нет?
– Что за глупости. У тебя нет шизофрении. Там все сложнее, но твой мозг тебя действительно обманывает, и очень успешно. Ты ведь знаешь картинки- иллюзии? Те, в которых как будто бы происходит движение или картинка становится выпуклой. Того же Эшера вспомни. Твой мозг играет с тобой и пока побеждает. Давай я покажу тебе, как можно просто обмануть мозг. Пойдем в отделение медицинского оборудования. У нас есть прибор и, если ты согласишься, то, увидишь, надев специальные очки… впрочем, лучше завтра. Сегодня уже поздно. Можно я тебя сфотографирую?
–Зачем?
– Для научных целей, конечно.
– Я фотографироваться не хочу, не люблю себя.
– Зря. Ты интересная, но мне нужно сейчас не твое лицо, а твое тело.
Тут Жанин выдала свечу, достойную истинной анорексички, психопатки. Я спровоцировал ее. Она стала бегать по палате и орать так, что к нам заглянул санитар.
Она выкрикивала разные глупости:
– Я его не люблю, я ненавижу это жирное свиноподобное тело. Его надо кромсать кусок за куском, отрезая лишний жир с ляжек, жопы и других мест. Надо сделать пластику по удалению жира. Но они не верят, что там есть жир, смеются, издеваются. Надоело, устала, не хочу, – и разрыдалась, упав на кровать.
– О! – я засмеялся. – У тебя уже эмоции, а не пустота. Уверяю, что даже к зеркалу в ванне ты поворачиваешься спиной, чтобы не видеть себя.
– Ненавижу, – кричала она снова, вскочив с постели. – Я поправилась за две недели на три килограмма. Доктор, дайте слабительное и перестаньте кормить насильно и под контролем.
– Увы, Жанин. Тебе не дадут обратиться к «Мии» ( PS: от слова «булимия»). И не дадут воспользоваться очищением желудка через рвоту, приемом слабительного или промыванием кишечника при помощи клизмы, как ты делала дома. Не дури. Давай фотографироваться. Ну, не стесняйся, я же врач. И вот сейчас я немного подзаберу у тебя твою ненависть к себе. Будешь поспокойнее.
Я знал, как важны тактильные касания для прекращения истерик, поэтому подошел поближе, и коснулся руки Жанин. Тактильную терапию давно и успешно используют в психиатрии. Некоторые «продвинутые врачи» в рецепте с перечнем медикаментов даже делают особые отметки: «семь объятий ежедневно», и указывают рекомендованную дневную норму поцелуев.
Я обнял ее и погладил. Провел пальцами по ключицам и скулам. Кожа у нее уже приятная на ощупь, не такая сухая и пергаментная, как вначале. Ненависть
