– Продолжай, – поторопила Яс.

– Я вырос в храме. Мама умерла во время родов, поэтому меня воспитывали сестры. Когда мне исполнилось двенадцать, я вступил в братство, как отец и братья. Прежний Первосвященник был очень-очень стар, и когда он умер, место его занял Микадос…

– И? – настаивала Яс.

– И все изменилось. Капля за каплей, месяц за месяцем, он вводил новые правила и более суровые наказания за нарушение законов Книги Истин. Некоторые из братьев приветствовали новое правление, но затем он вновь ввел казнь и забивание камнями. Глубоко в душе я знал, что это неправильно. Когда я встретил Джаю, то почувствовал, что ее появление в моей жизни – это знак, и начал снабжать ее информацией.

Яс уже начинал нравиться этот парень.

– Так как вы познакомились?

По влюбленным взглядам, которыми обменивались Джая и Темпика, все было ясно.

– Только представьте! – Джая улыбнулась. – В Старом городе стоял душный полдень. Базарный день. Все любят базарный день, поскольку фермеры привозят с равнины в Фаматауне большие грузовики с узфруктами, имбирными ягодами и рампасами. Поскольку я более-менее могу сойти за человека, я отправилась в лавку, чтобы… взять там немного узфруктов. Он поймал меня на воровстве… Прямо за руку… Но отпустил.

Темпика уставился на свои ноги.

– Сколько тебе тогда было? Шестнадцать? Мне это показалось неправильным. Наказание за воровство – лишение руки.

– Приятель… – Райан поморщился.

– Знаю. Я никогда до того не видел смешанных людей. Думал, это вымысел. Смесь человеческой и лобосской рас – худшая форма греха. Так мне говорили. Нас учат, что такой ребенок, как Джая – мерзость. Но я… Я счел ее самой красивой девушкой, которую когда-либо видел.

Джая засмеялась и взъерошила ему волосы.

– О, дорогой! Я, конечно, выросла с матерью, отцом и сопротивленческим движением, но все равно ожидала, что люди, в особенности монахи, – злобные фанатики. Поэтому Темпика оказался для меня настоящим сюрпризом. Прекрасным сюрпризом.

– А потом она стала меня преследовать… – Темпика подтолкнул Джаю локтем.

– Я тебя не преследовала! Возможно, я просто следовала за тобой во время патрулей… Но мне было любопытно разузнать побольше о столь необычном и добром монахе.

– А я не мог выбросить ее из головы. Она многому меня научила. Как и Прай, и Мария.

Мария посмотрела на Темпику.

– Поскорей бы назвать его своим сыном, – тепло сказала она.

– А вы как с Праем познакомились? – спросил Райан Марию.

– Много лет назад мы оказались в одном смешанном детском доме в Канде. Возлюбленные с самого детства. – Глаза Марии затуманились, когда она вспомнила прошлое. – Забавно, не правда ли? В детстве мы еще не знали, кого нам полагается ненавидеть.

Яс как будто ударили под дых. Она вспомнила, как Поппи Хиллман перестала с ней дружить в старшей школе только потому, что Тейлор Грант назвал ее «исламистской террористкой». Даже теперь, годы спустя, Яс было очень обидно.

Мария продолжала:

– Когда я смотрю на Джаю и Темпику, то вижу, что осталась еще надежда на будущее. Время от времени я даже смею представить, что этой войне придет конец.

«Светлая мысль, – подумала Яс, – вот только ненависть, похоже, всегда находит путь на волю».

Доктор чуть ли не прыгала по читальному залу.

– Это чистейшая, стопроцентная истина! Я – Повелитель времени, известная как Доктор. Вместе с друзьями я путешествую во времени и пространстве, посвящая свою долгую жизнь распространению повсюду гармонии, радости и мира. И созерцанию закатов. Закатов много не бывает.

Она повторяла это уже в третий раз, и казалось, багровое лицо Микадоса сейчас заполыхает.

– Прекратите богохульство!

– Но я права! Это книги врут! Вы либо слушайте о настоящем, живом опыте моей жизни, либо продолжайте и дальше верить клочкам многовековой бумаги! Что выберете?

– Сомневаться в истинности Слова – это сущая ересь!

– А ни в чем никогда не сомневаться – сущая глупость! – Доктор ткнула Микадоса в грудь. – В последний раз говорю: я была здесь шестьсот лет назад и никакого списка правил не оставляла! Их выдумали, сочинили, наврали с три короба, чтобы власть имущие могли держать простой народ в узде!

– Хватит!

– Да, верно! С меня хватит шестивековой жестокости в мою честь! Пора заканчивать!

– Я сказал, довольно! – Микадос схватил со стола бронзовую статуэтку Великого Доктора – удивительно схожую с оригиналом – и запустил прямо в Доктора.

Она уклонилась, и статуэтка оставила вмятину в деревянной панели. Грэм вскочил на ноги и поспешил к Доктору.

– Ой. Что за строптивость.

– Охрана! – взревел Микадос. – Охрана!

В зал ворвались трое стражников.

– Взять эту женщину!

Охранники схватили Доктора за руки, и она только закатила глаза.

– Ну что вы, отпустите. Я ничего вам не сделаю.

– Увести ее в камеру!

– Вы хотите меня запереть? С какой целью?

Микадос вышел из-за стола с красным, потным лицом.

– Называться Великим Доктором человеку запрещено законами храма! Это является преступлением! А если подобное осмелится сделать женщина, это будет самой отвратительной и гнусной насмешкой над нашей верой!

– Простите, – продолжила Доктор, вскинув палец: – А можно спросить, женщины-то все-таки вас чем так обидели?

Первосвященник сощурился.

– Именно безнравственность женщин чуть не привела к вымиранию населения Лобоса.

– А, снова эта песня, знаем-слышали.

– Замолчите. – Микадос глубоко вздохнул. – Вы совершили преступление, и вас ждет наказание. Смерть.