фея Моргана проигрывает «сражение». Но смерть Артура должна – мы ведь это знаем – привести к нарушению изумительных планов короля. Отсутствие наследника не может не вызвать хаоса, борьбы за власть, анархии, мрака.

Но в то же время Мерлин вечен и когда-нибудь да вернется – как Гэндальф? А посему – ГЭНДАЛЬФА В ПРЕЗИДЕНТЫ! Вернется из Авалона и Артур, ведь он как-никак The Once and Future King. А вернется он тогда, когда с нашим миром действительно будет плохо, очистит наш мир от остатков Мордора и тогда воцарится мир, согласие и вечное счастье viribus unitas[145] при божеском (чародейском) вспоможествовании.

Призванный – преследуемый

Именно эту-то лирическую меланхолию, печаль по уходящему времени и кончающейся эпохе, сдобренную оптимизмом и надеждой, артистически использовал Толкин во «Властелине Колец». У нижеподписавшегося слезы наворачивались на глаза, когда Серый Корабль забирал Фродо из Серой Гавани, и у него же – нижеподписавшегося – сопли текли, ох текли, когда Сэм Скрамби извещал Рози Коттон, что он только что вернулся. Да, да. Из Серой Гавани. На запад. В Авалон. Да, да. Мэтр Толкин проехался по Артуровскому архетипу, как донской казак по степи, ну что ж – он был Первым и Великим. Тот, кто позже кинулся по тому же самому, архетипному следу, получал ярлык эпигона. Да и как же мог не получать? Ведь архетип-то был тот же самый. И тем же самым остается.

В пользу мэтра Толкина надобно сказать, что он указанный архетип использовал так блестяще, столько сил и труда вложил, дабы превратить архетип в пригодное для усвоения современниками повествование, что… создал собственный архетип, архетип Толкина. Повторим эксперимент, вновь обратимся к книге фэнтези, взятой с нашей полки, посмотрим, о чем она.

Так вот, живет-поживает в более-менее сельской местности герой и чувствует себя недурственно. Вдруг появляется таинственная фигура, обычно – чародей, и чародей этот сообщает протагонисту, что тому должно не откладывая и без проволочки отправиться в великий поход, ибо от него, протагониста, зависят судьбы мира. Потому как Зло собралось напасть на Добро и единственное, что этому Злу можно противопоставить, это Магическое Нечто. Магическое же Нечто укрыто где-то Там, хрен его знает где, скорее всего в Серых Горах, где, как известно, золота нет.

Призванный «герой» делает круглые глаза, поскольку и в самых смелых своих снах не думал, не мечтал, что от него могут зависеть судьбы мира. Он малость сомневается в словах чародея, но тут на него обязательно и неожиданно нападают Черные Посланцы Зла, и ему приходится от них бежать. Бежит он в Хорошее Место, там обретает минуту покоя и там же узнает о Легенде и Предначертании. Что делать, никуда не денешься, выхода нет. Протагонист вынужден совершить Великий Поход – Quest, используя для этого карту, которую автор предусмотрительно поместил в начале книги. Карта кишмя кишит щедро разбросанными Горами, Чащобами, Болотами и Пустынями с Ужасными Названиями. Не беда, что Главная Квартира Врага, к которой надобно пробраться, находится на северном либо восточном обрезе карты. Можно не сомневаться, что герой станет двигаться зигзагом, поскольку должен посетить все Страшные Места. Ходить прямыми дорожками в фэнтези категорически противопоказано и даже запрещено.

Естественно, герой не может путешествовать в одиночку, поэтому ему быстренько подбирают Дружину – коллектив колоритных и богознаменных субъектов. Начинается Quest. Само собой разумеется, все идет зигзагом, а приключения в Страшных Местах, от которых стынет в жилах кровь, перемежаются буколическими передышками в Дружественных Местах. Наконец наступает final show-down[146] в Обители Зла. Тут один из дружинников загибается. Однако победа остается за ними. Зло будет повержено, по крайней мере до того момента, пока автору не взбредет в голову писать продолжение – потому что в этом случае Зло «возродится» и придется начинать da capo al fine[147].

Вышеприведенный, умышленно упрощенный и шутовской glajchschalt[148] имел целью переместить нас к следующей теме – к тому факту, что вся мощная волна посттолкиновской фэнтези – это жанр, открывающий мало нового, штампованный, низкопробный, чепуховый и не стоящий того, чтобы о нем говорить серьезно. Ибо таково мнение критиков, а с чем же еще считаться, как не с мнением критиков. Мнение это, кроме того, что осмеянной вторичности фабул по сравнению с мэтром Толкиным и Артуровским архетипом вообще содержит еще два элемента – болезненную тягу авторов фэнтези к конструированию многотомных саг и… книжные обложки.

Лицом к фанатикам

Начнем с обложек. Обложка книги – ее визитная карточка. Не надо себя обманывать: критики не в состоянии читать все, что публикуется, – и не читают. Чтение не является условием sine qua non[149] писания рецензий. Вполне достаточно взглянуть на обложку. Если на ней, например, мы видим название, намалеванное истекающими кровью буквами, а несколько ниже – щерящуюся морду с вытаращенными глазами, то можно сказать сразу, что это низкопробный splatter-horror, другими словами – excuse my french, – жуткое дерьмо. Если же на обложке присутствует полунагая бабенка в объятиях героя, бицепсы которого блестят от «Oil of Ulay» или какой другой «Jojob’ы» и если у оного героя в руке ятаган, а сверху на все это взирает дракон с внешностью истощавшего аксолотля, значит, мы имеем дело с нищенской фэнтези, pulp’ой и убожеством, и именно так и следует написать рецензию – и попадешь в самое яблочко, да так, что такому попаданию позавидовал бы Кевин Костнер из Шервудского леса. Почему? Потому что не попасть невозможно. Ибо яблочко велико, как Круглый Стол короля Артура, за которым одновременно посиживали сто пятьдесят рыцарей, не считая королевы Гвиневеры и ее фрейлин.

Почему так происходит? Почему, спросят, издатель фэнтези самолично, собственной рукой навешивает на свою продукцию этот ярлычок, наклеивает такую этикетку дешевки? Ответ прост. Издатель целится в так называемого ФАНАТИКА, а так называемый ФАНАТИК желает видеть на обложке картинку Бориса Вальехо, ФАНАТИК желает лицезреть голые ягодицы и груди, которые вот-вот вырвутся из-под бронированных лифчиков. ФАНАТИК не ищет в фэнтези смысла, того самого смысла, который должен во весь голос кричать, что в ажурных доспехах никто в бой не кидается, ибо в таких доспехах невозможно даже продираться сквозь заросли крапивы, густо покрывающей яры и овраги Мрачных Пущ и склоны Серых Гор, где золота, как известно, нет. А с голым – excucer le mot – задом можно делать только одно, то, чего не назовешь ни «heroic», ни «fantasy». В большинстве случаев.

Создается впечатление, будто фэнтези как жанр так сильно испугался критиков, что в своем развитии начал пользоваться своеобразной мимикрией – словно бы отринул все претензии и полностью отказался от борьбы