Подойдя к столу, он, как обычно, уселся на него и улыбнулся. Подняв глаза, я встретилась с ним взглядом и вздохнула. Я совершенно точно знала, на что он намекает.
– В ней, случайно, не о пауках шла речь?
– Как ты догадалась? – Мистер Морнингсайд расхохотался и долго не мог успокоиться. – Как бы мне хотелось увидеть их лица в тот момент! – наконец проговорил он, с трудом переводя дыхание.
– Мне тоже, – пробормотала я. – К несчастью, я была слишком занята, унося ноги от рьяно выполняющей свой долг Спэрроу.
Мистер Морнингсайд хмыкнул и, вытащив носовой платок, – разумеется, с личными инициалами, вышитыми в уголке, – аккуратно промокнул лоб, судя по всему, взмокший от смеха.
– Она мерзавка и всегда такой была. Если бы здесь был Спайсер, он держал бы ее в узде, но Финч так ей предан, что и слова поперек не скажет. Все же напрашивается вопрос: почему вы с отцом были во дворе в такое позднее время?
Я отвела глаза, пытаясь придумать какую-нибудь правдоподобную отговорку. За время, проведенное в школе Питни, я усвоила, что самая правдоподобная ложь должна содержать не только долю правды, но и признание в каком-нибудь неблаговидном поступке. Я знала, что никто не верит безупречным во всех отношениях объяснениям.
– Мы прогуливались по территории, – пробормотала я. – Он хотел поговорить со мной так, чтобы нас никто не мог услышать, и рассказать мне о матери… об их отношениях. Я думала, что, встретившись с отцом, возненавижу его, но меня кое-что заинтриговало. В конце концов, Кройдон Фрост – мой отец, и было бы жаль расстаться с ним, так и не выслушав его версию этой истории. Да и моим шансам на получение наследства это явно не повредит.
– Такие вещи незачем скрывать, не говоря уже о ночных скитаниях. Я не стал бы насмехаться над тобой за попытки договориться с собственной плотью и кровью, – улыбнулся он. – Но я приношу свои извинения за поведение Спэрроу. Я хотел бы сказать, что шокирован, но это вполне в ее духе. Спайсер шею бы ей за такое свернул. Я позабочусь о том, чтобы он обо всем узнал.
Я вздрогнула, задавшись вопросом, догадывается ли он, что этот самый Спайсер, скорее всего, мертв. Стоило ли дразнить его этим? Пока я взвешивала варианты ответа, мистер Морнингсайд принял решение за меня. Он расправил свой элегантный бордовый сюртук и, опершись одной рукой о стол, горестно вздохнул.
– Таких, как он, они больше не делают, – прошептал он. Я впервые видела его таким: его лицо вдруг стало совсем мальчишеским, почти мечтательным. – Спайсер был одним из первых слуг пастуха. Мы были близки. Он так и не стал моралистом, в каких превратились остальные. Он никогда не осуждал меня только за то, что мы в разных лагерях. Ха, он осуждал меня только за самые скверные решения, а таких было и остается немало.
Я кивала, слушая его, и из-за собственной лжи мне все больше становилось не по себе.
– Его имя кажется мне знакомым. Наверное, оно встречалось в вашей книге.
– Да, – фыркнул мистер Морнингсайд, пряча платок. – Это был его экземпляр. Он оставил ее тут в старые добрые времена, когда еще меня навещал. Судя по всему, пастух заставил его искать этот дневник Бенну чуть ли не по всей Вселенной. Старина придет в ярость, когда поймет, что все это время он искал ветра в поле.
Мы замолчали, слушая треск пламени в камине и голоса, доносившиеся откуда-то сверху. Я наслаждалась этим моментом, потому что успела полюбить эту потайную библиотеку, а также потому что мистер Морнингсайд так редко обращался со мной как с другом, а не как с глупышкой, которой можно и нужно манипулировать. Мне было очень трудно представить себе его дружбу с одним из Арбитров, но в последние несколько часов я узнала много еще более странного.
– Эта книга, – сказала я, постучав по обложке дневника Бенну, – почему она так важна? Я ведь не просто слепо перевожу текст. Я размышляю. Вы и пастух, Темнейший и Пророк, вы ведь были соперниками. Но вы также боролись с Матерью и Отцом, верно?
Он ласково, но снисходительно улыбнулся, ясно давая понять, какого низкого он мнения о моих способностях следователя.
О, я знаю гораздо больше, чем вы думаете, сэр! Дайте мне только срок!
– Вот почему на Суде стоит пустой стол. Если там никого нет, а флаг над ним черный, это означает, что все они куда-то ушли или умерли. У вас есть книга, есть книга и у пастуха, а теперь вам нужна еще и их книга. Зачем?
Его брови изумленно взлетели вверх, а с лица медленно сползла самодовольная ухмылка. Он смотрел на меня иначе, как будто впервые по-настоящему меня увидел.
– Это принцип, по которому все работает, – ответил он.
– Я вам не верю, – фыркнула я. – С каких это пор у вас появились принципы?
– Ха! Очень смешно. Ну хорошо, слушай, но ответ может тебя удивить, – предупредил он, грозя мне пальцем.
– Посмотрим.
– Мне не нравится то, что мы сделали, – поделился со мной мистер Морнингсайд, и его обычно искрящиеся желтые глаза потемнели, как будто их закрыла тень. – Это была жестокая и кровавая история. Я не должен был идти на поводу у пастуха, но я это сделал. Видишь ли, вначале были Мать и Отец. Они были уже очень стары к тому моменту, когда появились мы с пастухом. У них было много имен и много воплощений, но верные последователи называли их просто Мать и Отец. Вначале я думал, что мы сможем поладить. Мне не нужны были их последователи, а они не нуждались в моих.
– Так что же изменилось? – спросила я, наклоняясь и облокачиваясь на стол.
– Что изменилось? Да все. Пастух хотел все больше приспешников, больше восхвалений, больше могущества. И когда все свелось к противостоянию – Дьявол или Бог, Ад или Рай, началось наше соперничество. Мы оба быстро набирали сторонников, и нам уже не было дела до того, как они нас называют или что делают во имя нас. Думаю, из-за этого в Отце что-то… надломилось. Он был богом хитростей и склок, воплощением хаоса природы. И пока мы ссорились и выясняли отношения, он рос и бесконтрольно распространял свое влияние. С этим необходимо было что-то делать. Разумеется, мы много спорили. Я считал, что будет жестоко объединяться против него. Но что тут можно было поделать?
Я развернулась на стуле и
